Наваждение, или Мой чужой мужчина (СИ)

Я хочу подойти к ней, но вместо этого просто стою и жду, когда она успокоится. Знаю, что она не подпустит меня к себе, поэтому даже не пытаюсь. Это ж надо так облажаться: достать пистолет и напугать беременную женщину.

— Жень, — зову я и чертыхаюсь, когда она поднимает голову и смотрит на меня заплаканными глазами. — Прости, это просто мера предосторожности.

— Знаю, — сухо говорит она. — Я просто расплакалась.

Она выглядит такой беззащитной и слабой, что я за считанные секунды преодолеваю разделяющее нас расстояние и сгребаю ее в объятия. Она не сопротивляется и лишь слабо приобнимает меня за плечи. Я улыбаюсь, как идиот, честное слово, а потом вспоминаю, что мне нужно сообщить ей о поездке в другую страну.

Я совершенно не знаю, как это сделать, не знаю, потому что уверен — она будет против.

— Вадим, отпусти, — она отстраняется и отходит, идет за веником и убирает осколки, а я стою и думаю, решаюсь…

— Жень, я забронировал билет во Францию. Там живет мой друг. Ты поедешь к нему, поживешь пока там.

Она отставляет совок в сторону и удивленно смотрит на меня.

— Я бы с радостью, — наконец, она нарушает молчание. — Но, увы, у меня нет загранпаспорта.

Черт, Вадим, как можно быть таким идиотом?

Глава 33

Женя

— Да, — кричит Вадим в трубку. — Да, все именно так, как я и прошу. Двадцать человек. С оружием, да. Профессионалы, Серега. Деньги не проблема. Геолокацию ты знаешь.

Вадим отключается и переводит на меня взгляд. Я сижу на диванчике и пытаюсь переварить то, что услышала. Двадцать вооруженных профессионалов? Зачем? Мы два дня находимся здесь в изоляции. С нами охрана, парни Сергея Владленовича, а Вадим просит у какого-то друга еще кого-то? И откуда у него деньги? Эти вопросы один за другим прокручиваются у меня в голове, но я не решаюсь их задать.

— Я объясню, — поспешно сообщает Вадим. — Нам важно усилить охрану. Тех людей, что есть недостаточно.

— От кого ты прячешься?

— Ни от кого. Я не прячусь. Мне нужно время, чтобы забрать свое у Березовского. Он отобрал мою компанию и то, что у меня есть деньги — заслуга моих друзей.

— Мы в опасности, — не спрашиваю, а констатирую я.

Мне страшно, потому что за последние пару дней я внезапно осознала, что могу подвергнуть опасности не только себя, но и ребенка. Внутри меня растет маленькая жизнь, и я просто не могу позволить, чтобы с ней что-то случилось.

— Скоро прибудут ребята, Женя, — успокаивает меня Вадим. — Все будет хорошо.

Он приседает напротив и берет мои холодные руки в свои ладони. Слегка потирает их и улыбается, успокаивая меня. Я аккуратно освобождаю ладони из захвата и говорю:

— Вадим, извини, но я хочу уехать. Не во Францию или куда там ты предлагал, просто отсюда. Я не знаю, какие там у тебя проблемы с врагами, но я не хочу в них участвовать. Моя жизнь это моя жизнь и ничья больше.

— Ты носишь моего ребенка, Женя, — осторожно замечает он.

— Я знаю, — киваю, но все же продолжаю гнуть свою линию. — Я не требую от тебя фамилии или помощи. Этот ребенок только мой и воспитывать…

Вадим не позволяет мне договорить. Резко поднимается на ноги и начинает синхронно вышагивать по комнате.

— Ты не будешь воспитывать его одна. У моего сына будет семья. Мама и отец. Ты и я.

На несколько мгновений я просто теряю дар речи.

— Мы? — язвительно спрашиваю я и тоже встаю. — А с чего ты взял, что есть мы, Вадим? Есть ты и я… — я замолкаю. — Был секс, крутой, надо сказать, но всего лишь секс. И мне абсолютно плевать, что ты там придумал и распланировал свадьбу. Я не собираюсь за тебя замуж, не собираюсь давать ребенку твою фамилию, я вообще не хочу тебя видеть.

Кажется, он шокирован. Да что там. Я тоже не ожидаю от себя таких слов, но они срываются с моего рта. Я хочу сразу расставить приоритеты. Он сказал, что между нами только секс, я всего лишь поддержала это.

Расправив плечи, шагаю мимо, обхожу его стороной и поднимаюсь к себе. Я ожидаю, что он остановит меня, начнет качать права, но ничего этого не происходит. Он дает мне возможность уйти. Первое, что я делаю, когда прихожу в комнату, набираю маму. Она так давно хотела внука, что имеет право первой узнать о том, что ее дочь беременна.

Через три гудка я слышу ее веселое “Алло” и улыбаюсь. Она — самое дорогое, что у меня есть. Родной мне человек, который всегда поддержит и поймет.

— Мам, — сквозь слезы говорю я. — Помнишь, ты так сильно хотела внука или внучку.

— Помню, — настороженно говорит она.

— Так вот… — мой голос срывается. — Я беременна.

На том конце провода повисает неловкая пауза. Мама, кажется, шокирована моим признанием и молчит. Наконец, я слышу всхлипы, а после восклицание:

— Ну, наконец-то, Женька. Боже, я так рада.

— Мама не плачь, — коротко прошу ее, потому что и сама чувствую, как внутри все переворачивается и скручивается в желании заплакать.

Так мы и разговариваем. Мама плачет, а я пытаюсь успокоить ее и не разреветься. Я счастлива. Не знаю, почему в первый момент задумалась, что делать и даже размышляла над абортом. Сейчас эта мысль кажется мне кощунством.

— Жень, — спрашивает мама, успокоившись. — А отец? Дима?

— Нет, мам.