Навеки моя

Бартоломью застонал. Все его тело сотрясала дрожь. Удовольствие от ее невинных прикосновений было таким непереносимым, что он боялся, что потеряет контроль над собой здесь и сейчас. Когда он больше уже не мог сдерживаться, он взял ее руки в свои, поцеловал ее ладошки, а потом перевернул ее на спину. Она лежала перед ним, раскинув руки, открывая ему полный доступ ко всем ее сокровенным тайнам, и он еще раз отдал дань ее красоте, той страсти, которую она в нем пробуждала.

Мгновение спустя оба они уже парили в раю, забывшись в экстазе чувств, на которые они друг друга вдохновляли.

– Пожалуйста, – охрипшим голосом прошептала она. – Я хочу почувствовать все до конца. Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

Господи, он тоже хотел этого! Она было готова: горячая, влажная, нетерпеливая. Ничто в его жизни не могло подготовить его к той страсти, с какой он желал ее и любил ее. Его любовь была слишком сильной, чтобы он мог позволить себе сломать ее жизнь, обесчестить ее в первую брачную ночь. Он знал, что и так взял уже слишком много.

«Давай, сломай ее. Тогда она станет твоей. И только твоей; потому что больше никто не захочет ее».

Разум противостоял желанию плоти. Он мог получить то, что хотел, что они оба хотели, а затем позволить Причарду жениться на ней. Юноша был таким невинным, что ни за что не догадался бы о том, что случилось, но Бартоломью бы знал, что именно он сделал. Его замучила бы совесть. Хуже того, как только он сделал бы ее своей, он не позволил бы другому мужчине прикоснуться к ней.

– О, Бартоломью!

Напряжение в ее голосе заставило его вернуться к реальности и ощутить первую дрожь ее извержения. В неистовом стремлении слиться с ним воедино она раздвинула ноги и впилась ногтями ему в ягодицы, пытаясь протолкнуть его внутрь себя. Щеки ее блестели от слез, а голос дрожал от сдерживаемых всхлипов.

– Пожалуйста, Бартоломью. Покажи мне, как это делается, помоги мне.

– Нет, моя любимая нимфа. Так не годится. Доверься мне. Он нежно сомкнул зубы на набухшем соске и втянул его в рот. Эри начала извиваться, и в то время как он ласкал губами ее грудь, ее руки скользили по сильным мышцам его плеч, а ее губы снова и снова хрипло нашептывали его имя. Вихрь наслаждения подхватил и понес ее, такой же необузданный и могучий, как и в первый раз, когда он довел ее до экстаза. Бартоломью исследовал, ласкал, пробовал и гладил ее тело до тех пор, пока ее не захлестнул неуправляемый поток чудесных ощущений.

Когда он почувствовал, как она замерла, а затем отдалась сладким спазмам финального экстаза, он застонал, скрипя зубами от бешеного желания погрузиться в ее влажное тепло и обрести самому столь долгожданное освобождение. И как только ее тело обмякло у него в руках, он ощутил, как ее руки начали ласкать его возбужденную плоть. Он оцепенел на мгновение, а потом с громким свистом втянул в себя воздух.

– Ради Бога, нимфа, не надо, – он накрыл ее руку своей.

– Позволь мне, Бартоломью, Я хочу доставить тебе такое же удовольствие, какое ты подарил мне.

Он застонал; искушение было слишком велико. Хотя он и не позволил ей ласкать себя, он все-таки был слишком возбужден, ощущая, как ее маленькие, мягкие руки обнимают его естество. Хриплым голосом, тяжело дыша, он произнес:

– Еще немного, и я разряжусь прямо тебе в руки, маленькая нереида.

– Разве это плохо?

Он попытался засмеяться, но из этого ничего не вышло.

– Не для меня, а вот тебе это может показаться грязным и неприятным.

– Не может оказаться неприятным свидетельство твоей любви ко мне. Разреши мне любить тебя так, как ты любил меня.

Несмотря на все его усилия противостоять ей, она оттолкнула его руку и нежно погладила его напряженную плоть. Рай. И ад. Только ощущение ее жаркого, мягкого, влажного тела, обнимающего его, прижимающегося к нему, все глубже и глубже затягивающего его внутрь нее, могло сравниться с экстатическим восторгом, который доставляли ему ее прикосновения. Он настолько погрузился в доставляемое ему наслаждение, что не заметил, как она переменила позу. Когда ее влажный язычок медленно и ласково коснулся его напряженной плоти, он едва не потерял контроль над собой.

Он вырвался из ее объятий и перевернулся на спину, благословляя прохладный воздух, который помог ему вновь обрести самообладание, которое он едва не утратил.

– Бартоломью? – Эри положила руку на его покрытую испариной грудь. – Я сделала тебе больно?

– Нет, – он издал полузадушенный смешок. Взяв ее руку в свою, он поднес ее к губам. – Совсем наоборот, должен признаться.

– Ты имеешь в виду, что тебе понравилось?

– Конечно. Да и кому бы это не понравилось? Но я говорил тебе, каковы будут последствия.

– А я ответила тебе, что меня это не волнует.

Прежде чем он успел остановить ее, она склонилась над ним и взяла его естество в рот, облизывая и посасывая его так, как он ласкал ее груди. Его охватила восхитительная дрожь приближающегося оргазма. Если он не оторвется от нее, он пропал. Но он не мог этого сделать. У него оставался только один выход.