Навеки твой

Юдит: у меня? Кто тебе сказал? Ильза: а-а, тупая болтовня, ты же знаешь, люди много болтают, когда день длинный. Ясно, что за этим ничего не стоит. Юдит: какие люди? Так как Ильза поперхнулась и на мгновение выпала из разговора, к ним подскочил Роланд и выручил подругу: тебя видели в баре «Ирис» с каким-то элегантным типом. Ильза завидует, тебе придется довольствоваться мной. Кое-кто попытался неуклюже улыбнуться. Юдит: кто видел? Роланд: ты только не волнуйся, пожалуйста. И совершенно невинным тоном продолжил: одна сотрудница Пауля оказалась в баре случайно. Ты помнишь Пауля? Он с братом Ильзы… Юдит: Лукас — мой давнишний хороший друг! — Ильза: прости, Юдит, я не хотела, в самом деле… Ничего не имела в виду. — Юдит: это настоящий друг, который всегда оказывается рядом, когда в нем нуждаешься! После этого она успокоилась. Но поскольку уж их застукали вместе, а к слезам эта компания не испытывала почтения, скорее воспринимая их как морское чудо, Юдит продолжила говорить с прежним напором в голосе: между прочим, что нового слышно о Ханнесе? Только не надо делать вид, будто он исчез с земли. Как он там поживает? Чем занимается? Где обитает?

— Юдит, прошу тебя, это сейчас не самая подходящая тема, — тихо произнес Герд.

— Что значит «сейчас не самая подходящая тема»? Я уже много месяцев днями и ночами не знаю лучшей!

— Мы давно не видели, — сказал Валентин с интонацией, словно почувствовал себя оскорбленным. — Ты успокоилась?

— Нет! — выпалила она. — Это вы можете с ним встречаться столько, сколько захотите. Вы состязаетесь на теннисных кортах, вступаете с ним во всякие сговоры по поводу жилья и жизни. Только не надо вокруг да около. Итак, что с ним случилось? Почему он лежит или лежал в больнице? И что это за зловещая болезнь?

— В больнице? — удивленно пробормотал Валентин. И еще тише: болезнь?

— Дорогая Юдит, — вступил Герд. Она стряхнула его руку с плеча. — Ханнес ничего не желает так сильно, как забыть тебя. Поверь мне, он напряженно над этим работает. И он хочет, чтобы и ты его забыла. Понимает, что так будет лучше для вас обоих.

— Он даже подумывал, не переселиться ли в другую страну, — заметила Лара.

— Замечательная идея, — усмехнулась Юдит. — Почему же он этого не сделал?

Лара: это подло по отношению к нему, Юдит, зачем ты так? Что он тебе сделал кроме того, что любит тебя? — Юдит: вот это самое и сделал! — Она показала пальцем на каждого из присутствовавших. — И это! — Теперь она показала на себя. И я вам говорю, что он все еще продолжает делать свое дело.

Гости уставились в свои пустые десертные тарелки. А вскоре услышали, как хлопнула дверь.

4

Ночью на шестой день с того момента, когда Ханнес не перезвонил, Юдин наконец услышала его голос. Она лежала на спине на диване в гостиной под роттердамской люстрой с золотым дождем и ждала, когда глаза закроются. За долгие предшествующие ночи этот метод зарекомендовал себя как наиболее целесообразный. Он, по крайней мере, гарантировал несколько часов сна, прежде чем рассвет избавлял Юдит от страха перед фантомами.

Сначала донесся шум, похожий на то, как если бы кто-то перебирал в пещере листы металла. Затем к шуму добавился шепот. Наконец странные звуки перешли в шипящее невнятное бормотание, оно становилось все громче. Вдруг раздался отчетливый голос, его голос, который ни с чем нельзя было спутать. «Эта толкотня», — сказал он, как во время первой встречи в супермаркете. Слова повторялись и дальше подобно эху: «Эта толкотня, эта толкотня, эта толкотня, толкотня…» Юдит сумела проверить реакцию. И реакция, к слову сказать, отнюдь не выглядела панической, напротив. Голос показался ей знакомым, она давно носила его в себе, конечно, страдальчески подавляя. Это была мучавшая ее тайна, которая в конце концов начала высвобождаться и даже присвоила себе звучание — заговорила голосом Ханнеса. Юдит старалась не шевелиться и дышать тихо, чтобы не пропустить ни слова. Что может причинить чертовскую боль? — говорил голос. Под этим нужно разуметь наступление на ее пятку. И дальше: надеюсь, что не помешаю. Вот так он впервые предстал пред ней в свете барселонской люстры с кристаллами. — Надеюсь, что не помешаю, надеюсь, не помешаю, не… не… надеюсь, помешаю, помешаю… не-не-не-не… Нет, он не помешает, убаюкает ее своим монотонным причитанием, превратит в вялое и усталое существо. Последнее, что Юдит еще успела расслышать, было: спи спокойно, любимая, любимая, люби-и-м-м-м… Потом все стихло и погрузилось в темноту.

Утром голова раскалывалась, как после попойки, ей было стыдно за то, что произошло вечером, потому что это был первый грубый сбой рассудка: ведь это не был сон в обычном понимании, поскольку в осознанном состоянии человек всегда может определить, снились ему сны или нет. А Юдит не могла. Такого с ней еще не случалось.