Навеки твой

Я помню, как все было убого, какой крошечной и узкой была комната, но мы никогда не были так счастливы, как тогда. А потом появился Роар, и комнатка стала мала. Мы нашли, квартиру в районе Нюгордсхейден: две комнаты и кухня. Мы хотели ребенка. Нам казалось, что нас на свете двое, что больше никого не существует, что мы самая счастливая пара в мире. А потом… – Венке пожала плечами и грустно посмотрела прямо перед собой. Свой бокал она обхватила ладонями, будто он был теплым и она грелась об него.

– Конечно, мы были моложе, – продолжала она. – В те годы, что позади, всегда бываешь моложе. Наверное, это чувствуют и другие. Но потом все меняются, хоть немного, но меняются. Юнас закончил Высшее торговое училище и получил работу в рекламном бюро, в небольшой фирме – всего пять человек. Работы было много. Он возвращался домой к шести, валясь с ног от усталости. И все-таки это было замечательное время. Роар только родился, и главным для меня было заботиться о нем. Маленький ребенок. Я бросила работу. Мы решили, что так будет лучше для Роара. Но потом… – она выжидательно смотрела на меня, – все будто умерло.

– Браки вымирают, как динозавры, – вставил я.

– Что? – рассеянно спросила Венке.

– Браки. В ряде случаев они вымирают.

– Трудно даже сказать, когда это произошло, – продолжала она. – Если взять старый календарь и полистать, я, пожалуй, не найду тот месяц и число, когда я могла бы сказать: вот сегодня все кончилось. Это было похоже на болезнь или, лучше сказать, на выздоровление после болезни.

Она подлила вина в свой бокал.

– Болеешь долго, ведь правда? Как когда-то в детстве. Неделями лежишь в постели и скучаешь, и ты в центре внимания и забот. И как после этого трудно опять стать здоровой, правда? Все меняется, все сразу становится обычным. И с Юнасом было точно так: я проснулась однажды утром, а он спит рядом, но я вдруг почувствовала, что от него пахнет потом и вчерашним пивом, и подумала: что же с нами случилось? Ну ладно, он стал понемногу выпивать. Иногда поздно возвращался – ходил в бар после работы выпить пива. Потом начались обеды с клиентами и какие-то субботне-воскресные семинары и конференции в Осло. Потом Юнас перешел работать в крупное рекламное бюро с клиентами по всей стране. Все чаще и чаще я оставалась одна по ночам. И в одно прекрасное утро я подумала: почему раньше, когда я просыпалась рядом с тобой, Юнас, во мне сразу загорался огонь – влечение к тебе, пламя, тлевшее во мне весь день до тех пор, пока мы не засыпали вместе по вечерам? А теперь? Теперь я стала холодной, да и ты, когда просыпаешься, уже не наклоняешься, чтобы поцеловать меня, как прежде. Ты смотришь холодными, равнодушными глазами, и весь твой вид как бы говорит: ты еще здесь? Так я от тебя никак и не отделаюсь? – Венке вдруг резко оборвала себя. – Я слишком много говорю? – спросила она.

Я глотнул вина, чтобы не отвечать сразу.

– Нет, нет, – сказал я.

Конечно, нет… Давайте, давайте, приходите к Веуму, к старому доброму Веуму, он выслушает любую, даже такую подробную историю. Вы не стесняйтесь, добросердечный Веум выслушает вас, ведь это его работа.

– Я так давно ни с кем не говорила, то есть, я хочу сказать, так легко и откровенно. Но давай поговорим о тебе… Расскажи мне что-нибудь о себе, Веум.

– А ты не можешь называть меня Варьг?

– Конечно, могу, – кивнула она и налила себе полный бокал. Еще немного – и у нее заблестят глаза.

– Хорошо, Варьг, расскажи мне о своей жене. Я имею в виду – о твоей бывшей жене…

– О Беате? – я пожал плечами. – Нечего рассказывать о Беате, особенно сейчас. Мы были женаты. Несколько лет. Если быть точным – пять лет. У нас маленький сын, и мы разведены. Она вышла замуж за преподавателя. Живут они в районе Сандвикен. Скоро там пройдет четырехполосная автострада, и они окажутся «в первых рядах партера». Так что им есть чего ждать в будущем.

Беата – она… Мы разошлись четыре года назад, и теперь мне уже не так больно думать о ней, но еще трудно о ней говорить.

– Я точно не помню, когда я поняла, что у него кто-то есть. В конце концов я догадалась, и выяснилось, что они встречаются уже несколько лет. Ее зовут Сольвейг. – Венке произнесла это с долгим, немного свистящим «с», и я почему-то подумал о пресмыкающихся: змея… змей в раю, например. – Иногда я себя спрашиваю, – продолжала она, – может, во всем виновата я? В том, что с самого начала наш брак медленно умирал и Юнас стал искать себе другую. Или, наоборот, он нашел другую, и брак наш умер. Но что же заставило его пойти на это в самый первый раз? Ох уж вы, мужчины!

Она смотрела на меня злыми искрящимися глазами, словно я сидел на скамье подсудимых. Но мне было все равно – я привык. Я уже бывал там и прежде.

– Вы, мужчины, как увидите соблазнительную женщину, тут же начинаете флиртовать, заигрывать. Неужели невозможно удержаться?

– Но то же самое относится и к женщинам. Во всяком случае, к некоторым, – заметил я.

– Да, но мужчины хуже! Я готова поспорить, что неверных мужей и обманутых жен в мире гораздо больше, чем обманутых мужей.

Я пожал плечами.

– Это что, данные ЮНЕСКО?