Навеки твой. Прощай

Она пыталась объяснить его слова тем, что Уваров просто не понимал, чем рискует. Откуда ему было знать, что ее муж имеет проблемы с контролем и может взорваться в любой момент, устроив безобразный скандал, который в преддверие выборов абсолютно никому из них не был нужен? Но все же кое-что она ну никак не могла понять… Какого черта он влез в это в принципе? Зачем? Какие цели преследовал?

Уж не специально ли он провоцировал Павла, чтобы выставить его в некрасивом свете?

- Боже мой, какие люди! Неужто ты нашел, наконец, время посетить этот балаган? – сквозь звон в ушах донесся прокуренный голос. Дмитриевна задрала вверх тощие с обвисшей старческой кожей руки и, будто делала это тысячу раз, обняла послушно наклонившегося Таира за шею.

- Я не мог отказаться от вашего приглашения.

- Чушь собачья. Ты только и делал, что отказывался, мой мальчик. Впрочем, сейчас кое-что изменилось, не так ли?

Дмитриевна смерила Исаева брезгливым взглядом. Отчего Лера, которая было решила, что та к ним подошла, чтобы как-то разрядить накалившуюся до предела атмосферу, испуганно замерла. Теперь она бы и под страхом смерти не смогла ответить, как ей вообще взбрело в голову, что невыносимая старуха на это пойдет. Ведь раньше она не упускала случая вывести Павла из себя. Сколько раз они ругались по этому поводу – не сосчитать.

- Извините, кажется, я вижу… я вижу… кое-кого вижу, – пролепетала Лера, чувствуя, что еще чуть-чуть, и ее просто вырвет от напряжения. Один бог знает, чего ей стоило это все выдержать. Когда она шла мимо сбившихся в стайки пираний, которые только и ждали крови, когда она улыбалась им, казалось, ее ноги засасывает в пол. Словно там, под ними, был не натертый до блеска паркет, а вязкие зыбучие пески.

Перед глазами плыли яркие круги. И дело было вовсе не в елочных гирляндах, которые весело подмигивали с огромной установленной в центре зала ели. Дурманящий аромат хвои, который у Леры всегда ассоциировался с праздником, теперь вызывал тошноту.

- Ничего-ничего… Ничего ведь не случилось, – бубнила себе под нос, оставшись одна в гулких коридорах театра. Постепенно стихли все звуки. Музыка, смех, голоса… Она забрела куда-то, где никогда прежде не была. Коридор оказался тупиковым. Лера отвернулась к узкому вытянутому окну. Коснулась лбом блаженно-прохладного стекла. И на секунду зажмурилась. А потом почувствовала это… И недоверчиво обернулась.

Таир стоял, загораживая проход, свет...

Когда они расстались (если это можно так назвать), Лера еще росла. Да и он, видимо, тоже. Теперь он стал выше, мощнее. Совсем не таким, как она его помнила. Черты его лица обострились, обозначились четче. Ничего детского в нем не осталось и в помине. Никакой мягкости. Он весь был будто высечен из камня, да так и не отшлифован. Нос, скулы, брови и силуэт подбородка… Резкие контуры лацканов смокинга и острые стрелки на брюках. Сплошные линии. Ломаные и прямые. Углы… А волосы с возрастом, как это ни странно, стали светлее.

За время, проведенное в детстве рядом, они столько сказали друг другу… А сейчас она не находила слов. И Таир не спешил прийти ей на помощь, будто его целиком и полностью устраивала эта душная, отбирающая кислород тишина.

- Как ты меня здесь нашел?

Его широкие плечи медленно поднялись вверх и опустились.

- Сам не знаю. Очевидно, как делал это всегда.

В детстве их сонастройка воспринималась как должное. А сейчас… осознание того, что с тех пор ничего не изменилось, было слишком… Чересчур. Больше, чем она могла вынести, убедив себя, что между ними ничего не осталось. Ведь так было безопасней. Для сердца, которое по какой-то нелепой причине продолжало биться, даже разбившись вдребезги.

А его голос? Живьем он цеплял Леру гораздо больше, чем по телевизору. Или все дело было не в том, как он теперь говорил, а что?

- Не знала, что вы так хорошо знакомы с Элеонорой Дмитриевной.

- Она – фантастическая.

Вот именно. Только это мало кто понимал. Леру охватило чувство странной ревности. Она злилась, как если бы Уваров тайком выведал одной ей известный секрет. Так глупо.

- Как твой отец? – резко сменила тему.

- Ничего. Стареет. А твой?

- Без понятия. Сейчас он то ли в Замбии, то ли в Замбези. В общем, в какой-то глуши, где нет связи и интернета. К старости в нем проснулась непреодолимая страсть к путешествиям в дикой природе.

- Ты решилась на развод, потому что он далеко?

Что? Какого черта?! Что он себе позволяет?

Лера отошла от окна, мужественно пересекла разделяющее их пространство и хотела, обойдя Уварова по дуге, вернуться в зал, но тот не позволил. Небрежным жестом вытянув руку, он уперся в стену, преграждая ей путь. Со стороны это выглядело так, будто он так встал для удобства, но она-то все понимала. И в то же время нет…

- Чего ты от меня хочешь? – спросила непривычно зло.

- От тебя? Ничего. Скорее это я хочу тебе кое-что дать.

- Ты? Мне? Дать? Это что же? Очередное обещание, которое не собираешься выполнить?

Господи… Господи! Прошло столько лет, а у нее до сих пор звенит голос. Потому что нет никаких сил справиться со слезами в нем. Смешно.

- Нет. Свою руку.