Навеки твоя Эмбер. Том 2

— Это было замечательно, ваша светлость! Такой чудесный день! — Она подошла к нему, стаскивая с рук перчатки. — Мы проехались по Сент-Джеймскому парку, и знаете, кого я там видела? Его величество! Он прогуливался под дождем со своими придворными, и они были похожи на спаниелей, потому что их парики промокли и свисали, как уши у собак! — Эмбер радостно рассмеялась. — Но он-то, конечно, был в шляпе и выглядел величественно, ничего не скажешь. Он попросил остановить карету, и знаете, что он сказал?

Рэдклифф чуть усмехнулся, словно имел дело с наивным ребенком, рассказывающим глупый и незначительный эпизод, придавая ему незаслуженно большую важность.

— Нет, представления не имею.

— Он спросил про вас и поинтересовался — почему вы не появляетесь при дворе. Он собирается вскоре навестить вас, чтобы взглянуть на картину, но сначала обо всем договорится Генри Беннет. А еще… — тут она сделала паузу, чтобы подчеркнуть значение следующей новости, — еще он пригласил нас на небольшой танцевальный бал в гостиной ее величества сегодня вечером!

Эмбер смотрела на графа, говоря все это, но совсем не думала о нем, она едва ли вообще сознавала его присутствие. Другие, более важные вещи занимали ее голову: какое платье ей следует надеть, какие украшения, какой веер взять с собой, как получше уложить волосы. Теперь он, по крайней мере, не может отказаться от приглашения — приглашения короля, и если ее замыслам суждено осуществиться, то скоро она вовсе избавится от мужа, отошлет его обратно в Лайм-парк — пусть он живет там со своими книгами, статуями и картинами и больше не тревожит ее.

Глава сорок вторая

Две женщины — одна с каштановыми волосами и фиалковыми глазами, другая с рыжими волосами, обе одетые в черное, — глядели друг на друга через карточный стол.

Все придворные были в трауре: скончалась королева Португалии, женщина, которую никто никогда не видел. Но, несмотря на недавнюю смерть матери, в покоях Катарины толпилось множество придворных, дам и джентльменов, на игорных столах громоздились горы золотых монет, а среди гостей фланировал мальчик-француз, он негромко играл на гитаре и пел любовные песни на своем родном нормандском наречии. Праздношатающиеся собрались у стола, где графиня Рэдклифф и графиня Каслмейн пожирали друг друга глазами, как две разъяренные кошки.

За спиной Эмбер прошел король. Он жестом отклонил предложение Букингема занять кресло возле Эмбер. По другую сторону от нее стоял сэр Чарльз Сэдли, уперев руки в бока. Вокруг Барбары собрались ее верные спутники: Генри Джермин, Бэб Мэй и Генри Броункер. Они остались верны ей даже теперь, когда, казалось, ее вот-вот выдует ветром из Уайтхолла, и неудивительно — они зависели от нее. В другом конце зала, делая вид, что погружен в беседу с пожилым джентльменом о садоводстве, стоял граф Рэдклифф. Все, включая его жену, казалось, забыли о его существовании.

Однако Эмбер прекрасно знала, что он последние два часа изо всех сил старался привлечь ее внимание, чтобы увезти домой, а Эмбер столь же старательно игнорировала его. Прошла неделя с тех пор, как король снова пригласил их во дворец, и за это время Эмбер еще более уверовала в свое будущее, а ее презрение к графу росло. Откровенное восхищение короля, ревность Барбары, раболепство придворных — верные признаки перемены ветра — просто опьяняли Эмбер.

— Вам сегодня везет, мадам! — резко произнесла Барбара и пододвинула Эмбер горку золотых гиней. — Слишком везет!

Эмбер насмешливо взглянула на нее и хитро улыбнулась. Она знала, что на нее, на Эмбер, смотрит Карл, что почти все присутствующие не сводят с нее глаз. И это всеобщее внимание ударяло ей в голову, как крепкое вино, заставляло уверовать в собственную значимость и считать каждого ровней,

— Что вы этим хотите сказать, мадам?

— Прекрасно знаете — что! — пробормотала Барбара вполголоса.

Ей было жарко, она была возбуждена и отчаянно старалась сдержаться, взять себя в руки, чтобы не выглядеть дурой перед всеми. И так уж положение было хуже некуда из-за того, что Карл со свойственной ему прямотой и беззаботностью дал всем понять, что собирается переспать с этой выскочкой, девкой из театра. Больше того, этот негодяй Букингем решил по своей дурости, что он должен опекать эту Эмбер, а когда Барбара пыталась хоть чуточку протестовать, он тут же напомнил, что, если бы не его природная доброта, Барбары давно не было бы в Англии.

«Черт подери проклятые письма! Будь проклят Букингем! Будь прокляты все! Как мне хочется вырвать все волосы у этой суки! Ничего, я проучу ее, со мной шутки плохи!»

— Ладно, — вскричала она, — я еще все отыграю обратно!

Эмбер чуть подняла брови. Чем больше разъярялась Барбара, тем хладнокровнее вела себя Эмбер. Она подняла глаза, и они с Карлом обменялись улыбками. Его улыбка говорила, что он на ее стороне — добровольный и счастливый пленник.

Эмбер пожала плечами:

— Вполне возможно, ведь сейчас ваш ход, мадам.