Наветренная дорога

Предположим, что черепахи располагают таинственным прибором, позволяющим сохранять в памяти путь, который они проделали, лежа брюхом кверху на палубе судна, то есть обладают этаким самопишущим гирокомпасом, который запоминает дорогу, проделанную черепахой невольно и безучастно. Если это было бы так, то обратный путь черепахи с изуродованными ластами совпадал бы с курсом шхуны «Анни Гринлоу», на которой ее доставили в Ки–Уэст. Возвращаясь тем же путем, че­репаха должна была направиться к югу и между Кубой и отмелями неминуемо встре­титься с Флоридским течением, являющимся началом Гольфстрима и имеющим ско­рость шесть узлов. Там ей надо было бы изменить курс и двинуться прямо на запад. Трудно представить себе, откуда все это могло быть ей известно, но допустим, что она так поступила. Предположим, что она преодолела встречное течение и достигла мыса Сан–Антонио — крайней западной оконечности Кубы. Следуя курсом «Анни Гринлоу», черепаха должна была натолкнуться на Карибское течение, проходящее к Гольфстриму через Юкатанский залив, и в этом месте ей, несомненно, надо было бы произвести сверхсложные расчеты. Получив новую ориентировку и внеся поправку в курс, черепаха должна была направиться к юго–востоку, плыть открытым морем, при этом ее непрерывно должно было сносить к запалу В этих местах единственными ориентирами могли быть волны, а под брюхом черепахи находилась бы добрая миля воды.

Конечно, существовали и другие направления. Она могла пересечь Флоридский пролив, где ей не пришлось бы бороться со встречным течением, попутное течение донесло бы ее до Кубы, куда‑нибудь к району банки Кай–Саль. Далее она могла бы плыть вдоль северных берегов острова к востоку и попасть в Карибское море вместе с течением, идущим через Наветренный пролив. Пройдя мелководье, лежащее к западу от Гаити, черепахе пришлось бы проложить курс в юго–западном направле­нии. Возле островов Ямайка и Педро глубины становятся меньше, и здесь она встре­тила бы нужные ей пастбища и рифы для отдыха. Такой путь значительно длиннее и составляет не менее 1000 миль, и вряд ли он был известен черепахе–путешествен­нице, да кто знает, какие опасности и препятствия встретились бы ей на пути.

Черепаха с изуродованными ластами имела возможность избрать еще один путь, который я считаю наименее вероятным. Она могла плыть вдоль сложного по очерта­ниям континента, по дуге Мексиканского залива, обогнуть полуостров Юкатан, далее двигаться вдоль берегов Центральной Америки до мыса Грасьяс–а-Дьос, а оттуда прямиком к родной коралловой скале через теплые, знакомые воды отмелей Моски­то. Длина такого пути составляет не менее 2400 миль, а с разными отклонениями и поворотами — еще больше. Но не так важно, какой точки зрения придерживаться и определять, каким путем черепаха добралась домой, — важно, что она возвратилась туда, где обитала. Какими же привлекательными должны были казаться родные края, если она сумела, невзирая на лишние мили, преодолеть трудности сложных береговых очертаний и при этом проплывать не менее десяти миль в сутки.

Капитан Чарли поведал мне эту историю как раз тогда, когда я собирал сведения о возвращающихся домой черепахах. Я тщательно записал не только фабулу, но и ма­неру изложения. Вот как он начал свое повествование:

― «Я был не только сам себе капитаном, но сам себе владельцем шхуны. Я ходил промышлять на отмели еще в те времена, когда промысловый флот насчитывал тридцать—сорок шхун. Могу сказать, я знаю черепах. И могу еще сказать, что инстинкт черепахи превосходит разум человека».

Рассказывал он просто и спокойно. Я тщательно следил за всеми моментами, ко­торые могли вызвать сомнение, но сомнений не возникало. Капитан Чарли был чело­веком опыта и повествовал обо всем так, как это ему пришлось видеть, без малей­ших прикрас. Он хорошо говорил, излагал все события связно, делая ударение на том, что заслуживало внимания. Но кое‑что он все же утаил, и мне пришлось задать вопрос.

― Какова была дальнейшая судьба черепахи? — спросил я в твердой уверенно­сти, что черепаха была отпущена им на волю. Думаю, что большинство людей согла­силось бы дать ей свободу.

Капитан Чарли, видимо, ждал этого вопроса и обрадовался, что я его задал.

― Я отослал ее со следующей партией в Ки–Уэст. Старик Томпсон купил ее вто­рично, — ответил он, тихо захихикав с радостью тридцатилетней давности. — Он так и не узнал, что заплатил за нее еще раз. А из старого Томпсона нелегко было выжать лишний грош.

О том, что черепахи издалека возвращаются в родные места, я слышал неодно­кратно, но это была первая встреча с очевидцем.