Навои

Бехзад разостлал маленький дастархан и хотел угостить своего наставника. Навои отказался. Попросив художника навещать его почаще, он собрался уходить, когда в комнату, запыхавшись, вошел Мухаммед Сайд Пехлеван. Они крепко обнялись. Мощная фигура Пехлевана, казалось, заполнила всю комнату. Хотя годы начали оказывать свое действие на могучего Мухаммеда Сайда, этот, никем не побежденный в сотнях состязаний богатырь казался еще полным сил. Навои, то и дело взглядывая на Пехлевана, снова сел. Беседа поли лась легко, как бурливый поток. С приходом поэта Шей — хима Сухейли и Ходжи Гияс-ад-дина Дихдара сна еще более оживилась: стараясь развлечь Навои, каждый рассказывал о важных или забавных событиях, случившихся за последнее время в Герате.

Поэт вспомнил, что он еще в Астрабаде слышал о новых музыкальных сочинениях Пехлевана, и принялся расспрашивать — его. Бехзад взял с полки тамбур и подал его Мухаммеду Сайду.

— Говорить о музыкальных произведениях без музыки невозможно, — сказал он.

— Пусть тамбур расскажет нам об искусстве Пехлевана! — воскликнул Шейхим Сухейли.

Мухаммед Сайд подобрал рукава широкого светло-желтого чекменя, настроил тамбур могучими руками, привыкшими сжимать на арене мощный стан борца, и начал играть. Музыкант так живо и ярко передал на тамбуре тончайшие чувства и переживания, радости и горести чувствительного, любящего сердца, что слушатели забыли обо всем на свете. Но вот, с последним воплем души, звуки, музыки стихли. Голова Бехзада, окутанная большой чалмой, низко опустилась на грудь. Навои, словно расставшись с приятным сновидением, неохотно открыл глаза. Он сердечно поздравил своего друга с новым произведением.

Заговорили о других гератских музыкантах. Навои сказал, что нужно написать книгу о творчестве самых талантливых гератских музыкантов, в которой были бы собраны для будущих поколений все старые и новые песни и мелодии с нотными записями. Эта мысль понравилась всем.

К зеленому морю сада Джехан-Ара устремилось пламя заката. Издали доносились пьяные голоса собутыльников султана. Гости попрощавшись с хозяином, разошлись.

Навои отправился в библиотеку, находящуюся недалеко от Унсии. Это было красивое здание из десяти богато украшенных комнат Каждая комната была расписана в ином стиле и, вкусе, чем остальные.

Во второй комнате поэт нашел Султанмурада и Зейн-ад-дина, которые беседовали среди книг при свете свечи. Навои поздоровался с молодыми людьми, как отец с сыновьями. Они посидели немного, разговаривая о всевозможных предметах.

— Ну что же, есть у них какое-нибудь основание обвинять вас в том, что вы сомневаетесь в существовании бога? — с улыбкой спросил Навои Султанмурада.

— Меня называют пантеистом, — ответил Султанмурад, — но я следую разуму и науке. Я признаю только их истины.

— Да, конечно, ученый ищет истину. При этом естественно впасть в сомнение, — серьезно сказал Навои. — Чтобы постигнуть тайны природы, ее надо изучить. В сущности, это никого не удаляет от бога. Ибо природа — великое зеркало, отражающее бесконечные проявления абсолютной красоты. Только невежды не понимают этого. Завтра же мы приведем вас в медресе; мы обрадуем ваших учеников и освободим науку и истину из рук невежд.

Навои сказал, что, даже будучи в Астрабаде, он слышал об успехах Зейн-ад-дина в области музыки и каллиграфии. Он повторил только что высказанную им мысль о необходимости написать книгу о музыке. Султанмурад выразил уверенность, что эту задачу мог бы выполнить Зейн-ад-дин. Зейн-ад-дин обещал подумать и дать ответ.

Навои спросил молодых людей, не испытывают ли они денежных затруднений. Хотя они уверяли, что не нуждаются, Навои, окинув их внимательным взглядом, решил выдать пособие в сто динаров каждому. Затем он прошел вместе, с друзьями по ярко освещенным комнатам, уставленным книгами. Поискав глазами новые произведения, Навои убедился, что библиотека за два года его отсутствия очень пополнилась. Сахиб Даро содержал ее в порядке, приобрел много новых книг, а старые отдавал переписывать хорошим писцам. Навои в душе был благодарен ему.

Все трое вернулись в Унсию. Там их нетерпеливо ожидало около двадцати друзей. Оживленная беседа закончилась угощением. В этот день все, от хозяина дома до последнего слуги, были веселы и довольны.

С приездом Навои много людей в Герате вздохнуло свободней. Каждый день в Унсию непрерывным потоком являлись посетители. Ученый, поэт, ремесленник — все считали за честь проведать Навои, выразить ему свою любовь. Люди, которые прятались по углам, боясь насилия и притеснений, снова зажили полной жизнью. Навои ежемесячно раздавал бедным и сиротам деньги и оделял их одеждой.

Глава двадцать восьмая