Навои

Хайдар заглянул к переплетчикам, побывал в некоторых медресе. Пока он болтал с друзьями, время подошло к полудню. Зная, что султан после полудня устраивает попойки и никого не принимает, Хайдар побежал во дворец. Баба-Али встретил Хайдара с укоризной и велел ему идти к султану.

— Государь один? — взволнованно спросил Хайдар. — Если нет, я не пойду.

Баба-Али утвердительно кивнул головой. Поклонившись по всем правилам этикета Хусейну Байкаре, который с мрачным видом сидел на золотом престоле, и получив разрешение сесть, Хайдар передал государю привет от Алишера. После этого он вынул из папки присланные поэтом письма и документы Государь, не взглянув на них, приказал передать их в диван. Он спросил, как обстоят дела в Астрабаде. Хайдар подробно передал ему мнение Навои о положении дел. Хусейн Байкара довольно рассеянно выслушал его и осведомился, чем занят теперь поэт, каково его настроение. Хайдар сказал, что мысли Навои всегда заняты делами страны и народа и, помолчав немного, продолжал:

— А что касается настроения, то в последнее время, сердце господина эмира разбито, душа его разрывается от горестей и забот. Он не знает, как выйти из трудного положения, и кипит гневом.

— О чем вы говорите? Что произошло? — султан насторожился и пристально посмотрел на Хайдара.

Хайдар заколебался. Он понимал, что лучше скрыть султана истину, но прирожденные свойства его характера взяли верх.

— Произошел случай, который бесконечно встревожил и разгневал господина эмира, — сказал он — Один из поваров государя, нашей защиты и опоры, покушался на жизнь господина Навои.

— Что за клевету вы распространяете! — вскричал Хусейн Байкара.

— Повар Абд-ас-Самад подмешал яду в кушанье господина эмира, — спокойно продолжал Хайдар, — но эмир, по милости божьей был предупрежден о беде и — сто тысяч раз благодарение аллаху! — остался невредим. Это грозное событие наполнило сердце эмира сомнением и беспокойством. Он уверен, что корни преступления здесь, в Герате.

Лицо султана стало иссиня-желтым. Раздувая ноздри, он тяжело дышал. Хайдар почувствовал себя очень неловко Он пожалел теперь, что высказался так откровенно, однако было уже невозможно что-либо изменить, Хусейн Байкара гневно закричал:

— Все это глупости! Не желаю больше вас слушать! Выйдите отсюда!

Хайдар поклонился государю, который холодно отвернулся, не отвечая на поклон, и, пятясь, вышел из комнаты. В передней его остановил ишик-ага.

— Вы никак не можете изменить своим привычкам, — горячо заговорил Баба-Али. — Ваша жизнь висит на волоске. Если вы хоть немного дорожите ею, прикусите язык, не раскрывайте рта.

Хайдар, ничего не отвечая, бросился к мраморной лестнице. Хусейн Байкара позвал Баба-Али и потребовал перо и бумагу. Баба-Али тотчас же подал ему отделанную золотом и серебром чернильницу, перо, украшенное мелкими драгоценными камнями, и стопку цветной бумаги. Распорядившись задержать Хайдара в Герате и учредить над ним строгий надзор, султан отпустил Баба-Али.

Оставшись один, Хусейн Байкара принялся обдумывать письмо к Навои и титул, которым следовало его величать. Рука султана, лежавшая на бумаге, дрожала. Хусейн Байкара считал себя неосведомленным о подготовке покушения. Однако он сознавал, что, имея в виду вражду Маджд-ад-дина и его приспешников к Навои и их давно подготовлявшиеся козни, можно было при некоторой бдительности обо всем догадаться. Он решил снять пятно, которое могло лечь на его имя, и потихоньку замять это дело. Дрожащей рукой он принялся писать.

Украсив письмо изъявлениями дружбы в длинных пышных фразах, Хусейн Байкара в конце добавил, что очень взволнован сообщением Хайдара, что подобная преступная мысль никогда не приходила ему на ум.

Сердце государя немного успокоилось. Появился Баба-Али и сообщил, что он довел только что отданное приказание до сведения соответствующих лиц. Хусейн Байкара сложил письмо, велел приложить к нему печать и немедленно отослать его к Навои с надежным гонцом.

В сверкающем золотыми цветами шелковом халате горделиво вошел Маджд-ад-дин для доклада о текущих делах. Взглянув в гневное лицо султана, везир удивился и, несколько растерявшись, занял свое обычное место. Он знал о приезде Хайдара, но приписывать дурное настроение государя этому обстоятельству не было никаких оснований.

Не осмеливаясь задавать султану вопросов, он сидел молча, низко опустив голову.

— В Астрабаде произошло крайне неприятное дело, — досадливо сказал Хусейн Байкара.

— Какие обстоятельства смутили ваше благословенное сердце? — спросил Маджд-ад-дин, наклоняясь к государю.

— Повар, которого вы послали, покушался на жизнь Алишера. Из этого, правда, ничего не вышло, но Алишер теперь имеет повод, чтобы очернить нас.

— Я ровно ничего об этом не знаю, о солнце мира! — сказал Маджд-ад-дин, стараясь придать своим глазам невинное выражение. — Это неприятное событие столь же неожиданно для вашего раба, как и для вас, покровитель вселенной!

— Вы давали повару тайные поручения? — гневно спросил Хусейн Байкара.