Навои

Когда Дихдар с Валибеком удалились, поэт снова принялся обдумывать случившееся. «Чем-то окончится предприятие Дервиша Али? — с тревогой думал он. Под сенью власти государя, — чей венец украшен драгоценными камнями справедливости, мечтают жить и другие, сопредельные народы; какое несчастье, что на нашего государя жалуется его собственный народ, что от него отворачиваются даже близкие люди!..»

На третий день после этого поэт отправился во дворец, чтобы проверить ходившие по городу слухи. Во дворце он заметил признаки необыкновенного волнения. Баба-Али рассказал поэту, что, по сведениям, поступившим сегодня из Балха, Дервиш Али решительно потребовал от султана смещения Маджд-ад-дина. В противном случае он намерен вместе с Султаном Махмудом продолжать свой поход на столицу. Государь вынужден был решиться на крутую меру — временно освободить столь дорогого ему везира от его обязанностей. Навои обрадовался: действия его брата обернулись на пользу народу и стране.

Ускорив шаги, он прошел в диван. В большой разволоченной комнате гордо восседали беки, везиры, высшие чиновники. В первом ряду сидел, низко опустив голову, Маджд-ад-дин, рядом с ним с видом победителя Низам-аль-Мульк.

Не успел Алишер войти, как все разом поднялись с мест, точно движимые какой-то неведомой силой. К Навои протянулись десятки рук. Его усадили в переднем ряду, между побледневшим Маджд-ад-дином и Низам-аль-Мульком, глаза которого зловеще поблескивали из-под длинных ресниц. Дверь в соседнюю комнату распахнулась. Все снова шумно поднялись и почтительно склонили головы. Шатаясь от слабости и опьянения, вошел Хусейн Байкара и расположился на бархатных подушках. Присутствующие медленно выпрямились. Государь в кратких, но высокопарных словах отметил великие дела и мудрые мероприятия Маджд-ад-дина, проведенные им на пользу государства, ч подал знак слугам. В комнату внесли большой узел, обернутый кашмирским платком. Хусейн Байкара вынул оттуда шитый золотом халат и накинул его на плечи Маджд-ад-дина. Он объявил, что назначает бывшему везиру содержание в сто тысяч динаров. Размер этой суммы удивил всех. Маджд-ад-дин надел драгоценный халат и дрожащим, взволнованным голосом выразил свою преданность государю, закончив речь всевозможными благопожеланиями.

Навои вместе со всеми вышел в сад. Разбившись на группы и тихо переговариваясь между собой, царедворцы разошлись.

Холодный ветер срывал с деревьев последние листья. В цветниках увядали цветы. Заходящее солнце заливало пасмурное небо морем красот. Поэт, заложив за спину руки, прикрытые длинными широкими рукавами, задумчиво расхаживал по саду. Сердце его наполняла музыка рифм, свет поэтической мысли, восторг вдохновения. Однако суровая действительность вдруг охватывала эти чувства своим холодным дыханием. Навои очнулся от сладкого сна. Родина, государство, народ — эти понятия были для него священны. Смутное время Маджд-ад-дина уйдет в прошлое, как дождевые тучи, разогнанные ветром, и на земле снова засверкает цветущая зелень жизни. Но для этого нужно, чтобы управление взял в свои руки добросовестный человек, болеющий душой о родине, народе и государстве.

Навои решил поговорить с государем наедине и, если будет возможно, высказать ему свое мнение. Пройдя к дивану, он увидел мрачного Валибека и, отведя его в сторону, поделился с ним своими планами.

— О чем вы мечтаете, господин Алишер? — с горьким смехом спросил Валибек. — Вместо волка пришла лисица. Поздравьте Низам-аль-Мулька с высоким назначением.

— Вот логика! Вот устроение страны! — воскликнул Навои.

Едва владея собой быстро вышел из дворцового сада.

В Герате вскоре стало известно, что временная отставка Маджд-ад-дина, отмеченная необычайной торжественностью и изъявлениями царской благосклоннести, не удовлетворила Дервиша Али. Хусейн Байкара снова впал в тревогу. Сторонники Маджд-ад-дина и всякие интриганы неустанно распространяли слухи о «руке Навои».

Хусейну Байкаре, в сущности, был страшен не Дервиш Али, а его союзник Султан Махмуд. Это был старый враг Хусейна; который никогда не прятал меча в ножны и каждую ночь видел во сне престол Хорасана. Поэтому Хусейн Байкара собрался в поход на Балх. В день выступления он прислал за Навои: «Приезжайте немедленно!» Поэт приехал. Он просил султана разрешить ему остаться в Герате.

— Вы должны меня сопровождать, — сказал одетый по-походному султан не терпящим возражения тоном.

Навои понял, что у Хусейна возникли на его счет, какие-то подозрения. Делать было нечего: приходилось отправляться в поход.