Навои

Арсланкул поспешно спустился вниз. Недалеко от ворот Мульк он увидел Навои, окруженного испытанными в боях джигитами, и побежал к нему. Приблизившись, Арсланкул услышал, что они серьезно беседуют о чем-то, и навострил уши.

— Пока не подойдет астрабадское войско, — говорил На вой, — нам придется одним оборонять крепость. Враг не должен пройти. Особенно тщательно следует охранять ворота. Не зная как следует, каковы силы Бади-аз-Замана, мы не дадим ему сражения в открытом поле. По ночам следует быть бдительными. Сегодня ночью ни один из бойцов ни на минуту не должен смыкать глаз. Когда придет войско из Астрабада, Бади-аз-Заман окажется между двух огней. Он либо отступит, либо будет разбит.

Поэт опустил глаза. На его лице промелькнула тень глубокой тревоги:

— Отцу воевать с сыном, разделить один народ на два войска и несправедливо проливать кровь — великое преступление! Когда же кончатся эти тягостные дни? Пусть бы скорее взошло на нашем небе солнце мира и безопасности, любви и согласия!

Вооруженные джигиты, глубоко задумавшись, опустили глаза. Арсланкул слушал поэта, точно зачарованный. Внезапно за Спиной его послышались знакомые голоса. Он резко повернул голову. Перед ним стояли Султанмурад с Зейн-ад-дином. Последний подвязал к поясу маленький меч в старых потертых ножнах. Обрадованный Арсланкул выразил желание сражаться с ними вместе.

— Сам вооружился для боя, а мне не то что меч, даже нож не дает привязать к поясу, — недовольно сказал Султанмурад, указывая на друга. — Что за несправедливость!

— Не беспокойтесь, господин, — улыбаясь, возразил Арсланкул, — сидите себе спокойно и пишите. Кончайте скорее вашу толстую книгу. Видите эти лапы, — продолжал он, вытягивая свои могучие руки, — одно лазания будет драться за вас.

В это время, вздымая на дыбы коня примчался Валибек, похожий на готового взлететь ястреба. Он; выбрал человек двадцать джигитов и, как всегда, отрывисто приказал им отправиться в южную часть города, к Фирузабадским — воротам.

Джигиты любили сурового, но справедливого бека Бряцая мечами, которые били их по ногам, они ускакали.

Валибек перевел выпуклые глаза на оставшихся джигитов, в числе которых был и Арсланкул, к показал ручкой плетки наверх, на крепостную стену.

Арсланкул, расхаживая по стене, смотрел вдаль. В облитых яркими лучами солнца прекрасных садах и полях, которые еще недавно тихо и мирно дремали, теперь метались беспризорные стада коров, растерянно бегали: мужчины, женщины и дети с узлами, свертками и мешками. Арсланкул вспомнил слова Навои. Нахмурившись, устремив глаза в землю, джигит задумался. Он проклинал царевичей, которые дрались между — собой, разделив страну и народ на два враждебных лагеря Ни отца не уважают, ни людей не стыдятся!

Солнце, облив ярким светом деревья, сверкнуло на полумесяцах минаретов и семи огромных куполах и порталах гератской соборной мечети, зажгло огнем шлемы джигитов, скакавших вдали на быстрых конях, и опустилось к горизонту. Вечерние сумерки постепенно сгущались. На небе раскинулся цветник звезд.

В городе и крепости было как будто спокойно. С наступлением ночи издали стали доноситься крики. Сотни защитников крепости, рассыпавшись по крепостным стенам, чутко прислушивались, напряженно вглядываясь в глубину ночи.

Услышав голоса за стеной, Арсланкул улыбнулся: «Ваши крылья слишком слабы, чтобы перелететь этот вал Искандера… Вы не можете войти в крепость и пищите у ворот, словно котята… Вам еще долго придется помучиться перед этой крепостью».

Через некоторое время внизу, неподалеку, послы-, шалея шум и началось какое-то движение. Арсланкул нагнулся и внимательно прислушался. Но рядом с ним двое юношей, похожие на студентов, во все горло распевали персидские газели и громко препирались между собой.

— Довольно вам, гератские соловьи! — остановил их Арсланкул. — И на войне забавляетесь стихами!

— Кто вы? Разве прочитать хорошую газель грех? Если вам не нравится, заткните уши ватой! — сердито закричал один из юношей.

— И молиться тоже надо вовремя! — возразил Арсланкул. Решив, что шум внизу не заслуживает внимания, он сказал более мягким голосом: —Читать, спорить, конечно, дело полезное и приятное, как сливки. Но почитайте какие-нибудь приятные тюркские стихи. А это что? Персидский базар!

Оба чтеца расхохотались. Отношения, начавшиеся с грубостей, стали дружескими.

Взошла луна, окрасив все в мягкий, нежным цвет. Большие хаузы сверкали в отдалении, словно серебряные блюда. Огромный водоем в северной части сада Джехан-Ара и четыре высоких дворца казались при свете луны такими близкими и красивыми, что Арсланкул долго не мог оторвать от них глаз.

Около полуночи где-то близко послышался страшный шум.

— Враги ворвались в Кипчакские ворота! — крикнул один из защитником крепости.

Арсланкул прислушался.

— Верно! Надо бежать на помощь. У нас тихо, — сказал он.