Навои

— Господин, я не завидую, я наслаждаюсь, — сказал Султанмурад, отворачиваясь.

— Конечно, конечно! Да сгинет зависть!.

— Какое у вас ко мне дело? Может быть, скажете? Шихаб-ад-дин снова Положил руку на плечо Султанмурада и, принужденно улыбаясь, сказал:

— У вас в сердце затаена маленькая обида на вашего покорного слугу. Вы ничем этого не показали, но я с некоторых пор вижу это оком разума. Или я ошибаюсь?

— Нет, это правда и, должно быть, не без причины.

— Совершенно напрасно! Пусть в вашем сердце не будет на этот счет ни пылинки сомнения, брат мой. В наше время есть такие люди, которые занимаются только тем, что нарушают приязнь между друзьями. Никогда не слушайте таких людей. Хорошо?

— Господин! Я всегда могу отличить правду от лжи.

— А разве сатана не ввел в обман самого отца нашего Адама? — убеждающим тоном сказал Шихаб-ад-дин.

Султанмурад промолчал. Перемена в отношении к нему Шихаб-ад-дина была для него совершенно неожиданной. Султанмурад подумал, что в черной душе Шихаб-ад-дина еще сохранилась искра справедливости и что, признав свою вину, он решил обуздать свою неприязнь к нему.

Шихаб-ад-дин похвалил способности Султанмурада и заговорил о том, что может попросить для него награду от Маджд-ад-дина. Султанмурад решительно заявил, что доволен своим положением и не нуждается в наградах. Шихаб-ад-дин, коснувшись его аскетических привычек, дружески побранил Султанмурада. Заметив нетерпение молодого человека, он ударил его по колену и сказал:

— Посидите еще немножко? -

Затем Шихаб-ад-дин завел разговор о том, что цель его жизни — написать ценную научную книгу, что он уже десять лет втайне от всех читает и изучает различные сочинения.

— Прекрасное намерение. Пишите, господин, — сказал Султанмурад, улыбаясь. — Это самое достойное для ученого дело. Ведь книги собирают жемчужины человеческой мысли и передают их потомству. Мы с вам превратимся в горсть праха, а книги, словно памятник из железа и камня, сохранятся навеки.

— Однако, брат мой, — сказал Шихаб-ад-дин, — этому препятствует одно обстоятельство, и поэтому у меня на сердце темно, как ночью.

— Хорошим намерениям и великим целям не может воспрепятствовать ничто, господин.

— Говорить легко, но устранить препятствие невозможно. У вашего покорного слуги и сегодня много должностей, а завтра-послезавтра у него, вероятно, возникнут еще новые обязанности. Возражать великому везиру, разумеется, невозможно. Похоже, что жизнь пройдет, а мои произведения так и не порадуют вселенную.

Тут Шихаб-ад-дин взглянул на Султанмурада и умоляющим тоном продолжал:

— Брат мой, настоящий человек не считает позором признание в своих недостатках. От вас не останется скрытой ни одна моя тайна. Истина в том, что, хотя мои знания достигли степени совершенства, по недостатку опыта писать для меня затруднительно: перо не хочет переводить на бумагу мысли, переполняющие мою грудь. Вот у вас перо бегает, как быстрый конь. Если вы постараетесь, вы в несколько месяцев извлечете из сокровищницы вашего ума необыкновенное произведение. Напишите-ка для меня какую-нибудь книгу. Я собственными руками поднесу эту книгу султану, украшу ее благословенным именем его величества Кроме меня, да вас, да великого аллаха никто не узнает об этом. За ваши труды и знания вы будете получать от меня, пока я жив, неисчислимые награды. Согласны, брат мой? Слово едино, аллах един!

Султанмурад побледнел. Он встал и отряхнул полыхалата.

— Господин, чтобы прославиться ученостью, не обязательно писать книги, — сказал он дрожащим голосом. — Каждый человек должен знать себе цену. Неужели вы так низко пали? Я не торгую наукой, господин!

Шихаб-ад-дин, дрожа всем телом, пробормотал заплетающимся языком:

— Ай-ай, брат мой!

Султанмурад, не оборачиваясь, бросился к воротам.

II

После вечерней молитвы, проводив гератских баев, Маджд-ад-дин остался один. Он долго ходил по мягкому ковру, похожему при свете свечей на сверкающую лужайку, и тихонько напевал случайно вспомнившуюся старую песню.

Везир предоставил баям определенные льготы в отношении пошлин в некоторых необходимых правительству работ. Что из этого вышло? Убыток для государственной казны… Но зато я получил, в подарок от баев жемчуга и рубины в дивных шкатулках и ларцах из слоновой кости и редкие китайские, египетские и индийские ткани, владельцу которых позавидовал бы сам государь. Какая польза заботиться о ремесленниках и дехканах? Ровно никакой. А каждый из этих баев, если понадобится, будет для него надежной защитой. Вот краеугольный камень устойчивой политики.

Внезапно он вспомнил о девушке, которую ему сегодня предложили в подарок.

«Беда, а не девушка! Едва я ее увидел, кровь закипела у меня в жилах».

Маджд-ад-дин нетерпеливо повернулся. У двери послышался топот множества ног. Вошел Туганбек с группой живших при дворе высших чиновников и бездельников в шитых золотом халатах. Как только они уселись, Маджд-ад-дин приказал Шихаб-ад-дину запереть двери и окна. Оглядев присутствующих, он таинственно заговорил: