Навои

— По обе стороны дороги от Пуль-и-Малана до сада Джехан-Ара, украшенной индийскими, китайскими и египетскими тканями, выстроились музыканты и певцы. Через каждые несколько шагов были расставлены маленькие, словно игрушечные, супы. На супах[103] сидели, закрыв лица кружевными платками, придворные женщины и невольницы, ожидая невесту, чтоб осыпать ее серебром и золотом.

Внезапно воздух огласили крики: «Невеста едет!»

Невесту Ханзаде-бегим, выехавшую из своего жилища со свитой на десятках разукрашенных повозок, осененных навесами, шумно приветствовал прежде всего Пуль-и-Малан. Царевна, окруженная молодыми женщинами, стояла под огромным сюзане, которое держали над нею невольницы. Беки и джигиты Музаффара-мир-зы во главе с Туганбеком выстроились перед Ханзаде. Знатные женщины, посланные из дворца Хадичойбегим, поздоровавшись с невестой и ее близкими, осыпали всех горстями золотых и серебряных монет. Люди, давя друг друга, подбирали монеты; со слонов посыпались новые пригоршни денег. Звуки музыки, голоса певцов, ржание лошадей, рев толпы наполняли воздух.

Вслед за слонами двигался поезд невесты. Музыканты, стоявшие по обеим сторонам дороги, под звуки лютней, тамбуров, ситаров,[104] бубна и ная медленно и торжественно направлялись к саду Джехан-Ара. Женщины, окружавшие невесту, затянули свадебную песню.

С каких лугов тот ветерок, с каких полей, яр-яр!
Дыханье чье зажгло огонь в душе моей, яр-яр!..

Невольницы под восторженные крики толпы бросали на землю горсти монет, вложенных в скорлупки миндаля и фисташек; при ярком свете факелов миндалины рассыпались раскаленным дождем горящие угольков.

Когда торжественное шествие достигло огромных ворот сада Джехан-Ара, воцарилась мертвая тишина. В большом летнем зале шейх-аль-ислам, окруженный выдающимися учеными города, слабым тонким голосом, запинаясь, прочитал брачный договор. После оглашения договора Хусейн Байкара собственноручно осыпал голову невесты дождем золотых монет. Девушки, спутницы невесты, осыпали деньгами жениха — Музаффара-мирзу. Снова со всех сторон поднялись веселые крики. Торжественная свадебная музыка, словно весенний паводок, мощной волной разлилась по огромному саду.

Арсланкул принялся искать в толпе Дильдор, которая должна была прийти с соседскими женщинами полюбоваться зрелищем, но не мог ее найти. Усталый, он вышел из сада. На большой освещенной факелами площади он увидел всадника, который быстро скакал через площадь. Шагах в пятидесяти от Арсланкула всадник остановился, задержанный несколькими нукерами. Человек этот, о чем-то пререкавшийся с нукерами показался Арсланкулу знакомым. Арсланкул быстро подбежал к нему и взял под уздцы взмыленного, тяжело поводившего боками карабаира. Сильно захмелевший Хайдар с неловкостью пьяного слез с коня.

Арсланкул принялся расспрашивать его о здоровье Алишера. Хайдар, устремив горящие гневом глаза на дворец, злобно сказал:

— Свадьба, праздник, преступление — все тут!

— Что случилось, Хайдар-бек? — испуганно прошептал Арсланкул.

— Ничего не случилось! — махнул рукой Хайдар. Арсланкул отвел коня в сторону и привязал его.

Чувствуя, что Хайдар чем-то раздражен, он растерянно топтался на месте, не зная, что сказать. Вдруг он увидел Султанмурада и Зейн-ад-дина, которые быстро направлялись куда-то — Арсланкул громко позвал их. Оба подошли и обнялись с Хайдаром.

— Сабухи, — обратился к нему Султанмурад, — скажите, как поживает господин Алишер?

— Благодарение богу, жив и здоров. Коварный Маджд-ад-дин разбил себе лоб о камень вечной истины.

Султанмурад попытался образумить Хайдара.

— Подумайте о том, где вы находитесь!

— Я привез царевичам гневный привет от Алишера, — гордо сказал Хайдар. — Друзья мои, я намерен немного отравить им праздник. Где те, кто спрятал в рукаве кинжал?

Султанмурад что-то прошептал Зейн-ад-дину на ухо и сейчас же скрылся. Зейн-ад-дин ловко сумел отвлечь внимание Хайдара. Он хорошо знал его нрав.

— Вам нужно отдохнуть, вы устали, — обратился к Хайдару Арсланкул.

Хайдар быстро раскис и уныло, растерянно оглядывался по сторонам. Вскоре появился Султанмурад, ведя за собой Баба-Али. Ишик-ага, широко расставив свои длинные могучие руки, отечески обнял Хайдара и ласково заговорил с ним. Потом он посадил Хайдара в седло, мгновенно отыскал коня для себя и увез юношу домой. Султанмурад долго смотрел им вслед, потом сказал, горестно покачивая головой:

— В Астрабаде, несомненно, произошли страшные события, а в Герате справляют праздник!

— Надо радоваться, — шепотом сказал Зейн-ад-дин.

— Проделки устроителей праздника будут разоблачены, и они опозорятся в глазах народа. Султанмурад и Арсланкул, печально кивая головами, подтвердили его слова. Потом все трое в тягостном молчании двинулись в путь и скрылись во тьме.

III

Утром Хайдар проснулся и протер глаза. Он лежал в маленькой знакомой комнате с золотым солнцем на потолке. Верхняя половина стен была украшена орнаментом и назидательными четверостишиями.