Навсегда

Нина замолчала, вспоминая, как продавала книги и все, что было ценного, чтобы вместе с семьей как-то выжить. Федор смотрел на Нину и думал: “Ей не просто живется сейчас”, – а вслух сказал:

– Я считаю, что все налаживается.

Он действительно после заграницы почувствовал, что все изменяется именно в эту сторону.

– А вы что думаете?

Ему показалось, что Тенгиз скажет не то, что думает. Тенгиз как будто задумался и ответил:

– Я с вами согласен, все нормально.

Он не мог этим людям говорить ту правду, которая принадлежала только ему. Он не мог рассказать, что недавно собирались “свои” и решили: “Все плохо”. Это означало то, что вот теперь, после пятилетней отсидки, Тенгиз и его сподвижники были отодвинуты на положенное им место людей обеспеченных, что для них было, после тех взлетов, которые в деньгах выражались восьмизначными цифрами, скромной жизнью частных лиц. Его в один прекрасный момент лишили всего имущества, которое ему удалось за короткое время приобрести. Конечно, оставались еще держатели “общака”, которые всегда будут помогать, но того полета и размаха деятельности – этого больше не будет. Тенгиз смотрел с сожалением на этих новых для него людей, Федора и Нину, и знал, что они никогда не узнают, как бьется сердце, когда в минуты решаются судьбы тысяч людей – это ощущение власти над миром и людьми, его составляющими, никто, кроме него, за этим столом не узнает. Ему стало грустно и скучно, и он перешел на анекдоты и до конца вечера развлекал публику, что было для него делом приятным.

Ему очень даже подходило рассказывать анекдоты, с его акцентом все звучало смешно с самого начала. Получилось, что Тенгиз сам себя назначил тамадой.

Федор и Нина вели отдельный разговор, и теперь уже тон взаимного недоверия сменился на нейтральный, а потом, уже особенно к концу застолья, он и вовсе перешел во флирт.

Тамара, младшая дочь Тенгиза, с интересом поглядывала на Федора. Тенгиз заметил это и, улучив момент, навел справки о Федоре у Владимира. То, что он узнал, его не устроило. “Какой-то он странный, этот русский донжуан”, – подумал Тенгиз, а Тамаре сказал:

– Дочка! Этот мужчина не для тебя. Мы найдем тебе своего.

8.

Нина с Федором остались вдвоем – Владимир пошел показывать гостям парк. Они сидели на диване, и непроизвольно в руке Федора оказалась рука Нины. Они не смотрели друг на друга, но почувствовали, что губы их соединились, и это было прекрасно.

– Поедем ко мне, – тихо сказал Федор, и по склоненной голове Нины он понял, что она согласна. И тут только они сообразили, что на машине ехать нельзя, и тогда решили заночевать у Владимира.

Обычно у Марианны Нина ночевала в соседней комнате, и на этот раз предполагалось, что так и будет, но Федор сказал:

– Пойдем ко мне.

Первое сближение бывает всегда порывистым и сумбурным, но именно оно приносит ту радость, в сравнении с которой все следующее меркнет. Всегда наступает минута, когда заканчивается первый порыв, и кажется, ради продолжения его можно все на свете забыть. Так и случилось. Федор и Нина наслаждались друг другом, и сила страсти была так интенсивна, что временами, казалось, не хватит сил все это пережить.

Наутро оба уставшие от этой стихии мирно спали, и до середины следующего дня никто их не видел. Федор взял трубку и переговорил с Владимиром.

– Сейчас нас накормят, – сказал он Нине, мирно положившей свою голову ему на грудь. – Пойду, открою дверь.

Он накинул халат, и через полчаса они сидели у столика и жадно поедали вкусности.

– Знаешь, я думаю, что… – он на минуту остановился. Нина вся напряглась. Она еще не пришла в себя и не осознавала ничего. Странным ей казалось все, что случилось. “Почему он, и сейчас? Кто он? Что будет?” Она молчала.

Напряжение Нины заметил Федор, и, как всегда с ним случалось, он осекся на полуслове, и что-то внутри как будто отвлекло его внимание от нее, и он непринужденно повел разговор в совершенно непонятном направлении:

– Я думаю, – повторил он и, чтобы отвлечь Нину, взял ее за руку и предложил: – Давай куда-нибудь поедем вместе…

Он замолчал, чувствуя, что говорит что-то ему совершенно не нужное, и перевел разговор на обсуждение своих срочных дел.

– Вот на следующей неделе я буду очень занят. – Он смотрел на Нину, которая сидела перед зеркалом и расчесывала волосы, и по ее лицу понял, что он опять говорит не то, что от него ждут. И неожиданно он замолчал, испытывая неловкость, но нужных слов у него не было.

Это почувствовала Нина и, как часто с ней случалось, начала что-то рассказывать неестественным голосом, потому что Федор не сказал слов, ей нужных, чтобы быть уверенной в том, что все не просто так. А у Федора этих слов не было, их не могло быть сейчас. Он это почувствовал, как почувствовал то, что Нину не любит, и в данный момент у него не было другого желания, как остаться одному и все обдумать.

Нина эти мысли угадала и сказала:

– Ты отвезешь меня?

Федор был ей за эти нейтральные слова благодарен.

– Да, да, конечно, – и сразу, как из рога изобилия, из него посыпались те слова, которые он не мог сказать минуту назад.