Навсегда

Заза печально улыбнулась.

— Может, ты и не думаешь. Но твой друг мистер Стоун, по-моему, не знает, что и думать. А глаза Эдуардо! Какой в них скептицизм! Но я тебя не корю, мальчик.

Эдуардо вскочил на ноги и стал вышагивать по комнате. И вдруг повернувшись к стене, яростно ударил в нее кулаком.

— Черт возьми, бабушка! — пробежав рукой по волосам, он обернулся. — Неужели ты считаешь меня таким идиотом, который может поверить этим… этим сказкам?

В глазах Зазы вспыхнул гнев нетерпения.

— Опомнись, подумай, что происходило вокруг тебя, — холодно проговорила она. — Да, Эрнесто и Лили в уме не откажешь, надо отдать им должное. Но неужели ты никогда не задумывался, почему твои отец и мать даже внешне не изменились за почти три десятилетия?

Эдуардо пытался найти какое-нибудь разумное объяснение.

— Они… они следили за собой. Диета, массаж, физические упражнения. Косметическая хирургия…

Заза вздохнула.

— Ты хватаешься за соломинку. У Лили было всего две операции за всю жизнь. Удаление аппендикса в двадцать втором году и пластическая операция для изменения внешности в пятидесятом. Да, Эдуардо: в пятидесятом. Сорок три года назад!

Эдуардо ошарашенно молчал. Старуха продолжала — тихо, спокойно и безжалостно:

— А ты никогда не интересовался, что это за каждодневные процедуры они принимают?

— А что тут непонятного? Им нужны были эти процедуры, потому что они оба заболели какой-то страшной болезнью в Ама…

— Болезнь! — оборвала его Заза. — Да они были здоровы как лошади! Они заболели только один раз — когда лекарство им доставили с опозданием. Вот тогда они запаниковали, потому что без ежедневных порций они бы умерли.

И она рассказала о лечении, которое тормозило процесс старения и для которого требовались детские жизни.

У Эдуардо потемнело в глазах.

— Этому невозможно поверить!

— Это правда, — тихо подтвердила Стефани. Эдуардо хотел было обернуться к ней, но вдруг обмяк, как шарик, из которого выпустили воздух. Он повалился на стул.

— Я как-то вдруг перестал понимать, чему верить, а чему нет! — сказал он.

Голос Зазы смягчился.

— Я понимаю твое состояние.

— Но… тысячи детей? — Эдуардо покачал головой. Мир вдруг обратился в ящик Пандоры, полный зла и всяческих напастей. — Это невозможно!

— Когда нас поймал полковник Валерио, — вступила в разговор Стефани, — мы с Джонни находились в твоем кабинете в Ситто-да-Вейга. С твоего компьютера мы вошли в сверхсекретный файл. Он называется ОПУС. В нем списки детей, умерщвленных ими, — по одному каждый день. Там же указывалась «официальная» причина смерти. — Она помолчала. — Эдуардо, они организовали ПД специально, чтобы использовать приюты как источник детей. Если ты не веришь мне, включи компьютер, проверь. Заза знает код. В прошлый уик-энд, на острове, она мне его сообщила.

Стефани тоже было что рассказать: о своем деде, его смерти, о смерти Фама, о судьбе Винетт Джонс и других, приговоренных. Она объяснила, что заставило ее бесцеремонно вторгнуться в семью де Вейги.

Эдуардо слушал совершенно безучастно. Он производил впечатление смертельно раненного человека.

Стефани обратилась к Зазе:

— А кто такая доктор Васильчикова?

— Ее настоящее имя — Клара Хеншель. Она отвечала за любимую программу фюрера, «проект Мафусаила». Естественно, что, коль скоро он мечтал о тысячелетнем рейхе, он хотел жить достаточно долго, чтобы насладиться плодами своего труда.

Заза обратила внимание, что их бокалы опустели.

— Еще ликера? — предложила она.

— Спасибо.

Стефани подлила ликера в бокалы Эдуардо и Джонни. Подняв бутылку, она вопросительно посмотрела на Зазу.

Заза покачала головой.

— Пока не надо, спасибо.

Эдуардо залпом выпил налитое. Он с такой силой сжимал бокал, что пальцы его побелели. Казалось, он весь придавлен страшно тяжелой ношей, и в то же время, подобно пружине, он был готов распрямиться в каком-то безумном рывке. У Стефани не было сил на него смотреть. Ей страшно было даже вообразить, что творится в его душе.