Navsegda

оправилась». Я лгу всем. Я не оправилась, а лишь научилась имитировать жизнь. Я

сбросила десять килограмм. Те пресловутые десять килограмм, которые, судя по статьям в

журналах, мечтает сбросить каждая женщина. Похоже, сейчас у меня такое тело, какое я

всегда хотела иметь. Мне всё равно.

Я хожу с Анной по рынкам и торговым центрам, по ресторанам и кафе. И даже

разрешаю ей приглашать на наши совместные прогулки знакомых. Тех, с кем я давно уже

не виделась. Тех, кто встречался с Беном лишь пару-тройку раз. За завтраком они хватают

меня за руку и говорят, что им очень жаль. Говорят, что они сожалеют, что не узнали Бена

получше. Я отвечаю: «Я тоже», но они не понимают, что это значит.

Оставаясь в одиночестве, я сажусь на пол ванной и вдыхаю запах его одежды. Я всё

еще не сплю в середине постели. Часть комнаты, занимаемой раньше Беном, осталась

неприкосновенной. Посторонний решил бы, что в этом доме живет пара.

Я не убрала игровую приставку Бена. В холодильнике стоит купленная Беном еда,

которую я никогда не съем, которая портится. Но я не могу ее выкинуть. Если я посмотрю

в холодильник, а там нет хот-догов, то на меня с новой силой обрушится осознание: я

одна, его больше нет, мой мир рухнул. Я к этому не готова. Лучше видеть протухшие хот-

доги, чем совсем никаких, так что пусть лежат.

Анна понимает меня как никто. Она единственная, кто знает, что у меня на душе.

Анна теперь живет у себя, но для меня у нее всегда открыты двери, на случай если мне не

спится. Я не ночую у нее. Не хочу, чтобы она знала, как часто меня мучает бессонница.

У меня больше нет Бена, но есть статус его жены, и я нахожу в этом толику

успокоения. Я ношу обручальное кольцо, но уже не настаиваю, чтобы окружающие звали

меня по фамилии мужа. Я — Элси Портер. Элси Росс существовала меньше чем пару

недель. Мини-сериалы и то длятся дольше.

Я всё еще не получила свидетельство о браке и никому об этом не говорю. Каждый

день я спешу с работы домой, надеясь, что оно ждет меня в почтовом ящике, и каждый

день с разочарованием нахожу лишь кучу предложений кредитных карт и купонов. Никто

не уведомил госбанки о смерти Бена. Если бы меня душевно не изматывало что-то другое,

то я бы точно сорвалась из-за этого. Представьте, каково это — страдающей из-за смерти

мужа женщине ежедневно находить в почтовом ящике конверты с его именем. К счастью,

Бен всегда мысленно со мной и напоминание о нем не приведет к нервному срыву. Я ни

на секунду о нем не забываю.

Я где-то читала о том, что нужно быть поосторожнее с «триггерами»14 — тем, что

может внезапно напомнить вам о вашей потере. К примеру, если бы Бен обожал корневое

14 В психологии — событие, вызывающее у человека внезапное репереживание психологической травмы.

80

пиво15, то в универсамах я должна была бы обходить стороной отделы с газированными

напитками. А если бы я неожиданно увидела корневое пиво в магазине со сладостями и

разрыдалась прямо на людях, то это и был бы мой так называемый «триггер». Вся штука в

том, что не корневое пиво напоминает мне о Бене. Мне о нем напоминает абсолютно всё.

Стены, пол, потолок, белое, черное, коричневое, слоны, мелочь, трава, мрамор, игра в

кости. Всё. Моя жизнь — сплошной «триггер». Я достигла критической точки скорби. Так

что нет, мне нет нужды остерегаться каких-то там триггеров.

Я продолжаю функционировать — вот в чем суть. Перебираюсь изо дня в день, не

ощущая себя так, что до ночи не доживу. Проснувшись, знаю, что сегодняшний день

будет точь в точь таким же, как прошедший — лишенный искреннего смеха или

сердечной улыбки, но не смертельный.

Потому услышав в субботу в одиннадцать утра звонок в дверь и глядя в дверной

глазок, я думаю: «Черт возьми, почему меня никак не оставят в покое?»

Она стоит за моей дверью в черных леггинсах, черной рубашке и сером вязаном

безразмерном жилете. Ей, блин, шестьдесят уже! Почему она выглядит лучше меня?

— Доброе утро, Сьюзен, — приоткрыв дверь, говорю я, пытаясь не выдать голосом,

как неприятно мне ее видеть.

— Доброе. — Всего одно слово, а у меня возникает ощущение, будто на моем

пороге стоит совсем не та женщина, с которой я виделась два месяца назад. — Можно мне

войти?

Я жестом приглашаю Сьюзен в дом, но остаюсь стоять у двери. Не знаю, надолго

ли она пришла и не хочу ставить ее в неловкое положение, если она заглянула всего на

пару секунд.

— Мы можем поговорить? — спрашивает Сьюзен.

Я провожу ее в гостиную, и когда она садится, понимаю, что должна предложить ей

чего-нибудь попить. Интересно, так во всех странах принято делать или только у нас? Это

же глупость какая-то.

— Вы хотите чего-нибудь выпить?

— Вообще-то я хотела пригласить тебя на ланч, — говорит свекровь.

На ланч?

— Но сначала отдам то, что тебе принесла.

Она снимает с плеча сумочку, кладет на колени и достает из нее бумажник. Не

просто какой-то там бумажник, а тот самый. С кожей, потертой в тех местах, где его