Навсегда моя

Ревность глушит и слепит. Но вместе с тем боль не отпускает. Только сильнее стягивает пространство за ребрами.

– Пойдем? – не унимается Саня.

Зажмуриваюсь, перевожу дыхание, а оно сейчас участилось и приходить в норму не собирается. В горле сгусток из воздуха, застрял сильнее курицы за ужином.

– Давай, – наконец, говорю.

Пусть Ванечка увидит, что мне и без него хорошо.

Глава 5. Алена

Квартира мажорика рядом с институтом. И чтобы не терять времени, я приезжаю к Сане в обед со всей одеждой, которую сочла подходящей.

Мама успела подумать, я переезжаю.

– Аленка, у тебя такие шикарные длинные ноги! А задница! Ты себя со стороны просто не видишь.

– Это не значит, что мне нужны шорты, которые больше смахивают на трусы.

Киваю на кожаные ультракороткие шорты. Я только что сняла их после примерки.

– Джинсы? – верчу перед глазами свои любимые “Левайсы” с высокой посадкой.

– Нет! Ты идешь на занятия или развлекаться?

– Я иду просто посмотреть!

Мы ругаемся, и Шурка еще какое-то время перебирает всю гору одежды, что притащила. Достает от туда кремового цвета платье. Руки полностью и ноги сплошь из кружева. Плотная, непрозрачная ткань только прикрывает нижнее белье.

Откуда оно у меня вообще взялось?

Красивое, даже засмотрелась.

Ване бы понравилось, я в этом уверена.

– Вот, держи. И. Без. Вопросов!

Надеваю и выхожу к Саньке. Платье словно сшито по моим меркам. Значит, Шурка его точно не подкинула мне. Оно мое.

Улыбаюсь, когда вижу свое отражение в зеркале.

Я нечасто надеваю платья. Ведь в джинсах намного удобней, правда? Кеды на ноги, толстовка сверху и вперед на учебу.

К моему образу сейчас добавились туфли на каком-то нереальном каблуке. Косметики минимум. Только черные стрелки и тушь. Ресницы у меня длинные, хватает пары взмахов кисточки.

– Отпад! Была бы мужиком, трахнула б тебя, Ольшанская.

– Саня!

– Ну а что? Дурак твой Ваня, такой дурак!

– Знаю.

– Злишься еще?

Устало опускаюсь на вещи, чуть не падая со всей этой огромной кучи.

– Не знаю, – признаюсь.

Я настолько запуталась в чувствах, что сложно. Банально сложно разобраться. Мы знакомы с детства. Сначала дружили, потом начали встречаться, планировали будущее. То, что Ваня мне изменил, цепляет не только как девушку, но и как его друга. Своими поступками он словно перечеркнул все, что было.

– Не хочешь отомстить? – осторожно спрашивает.

Слезы, которые должны уже политься из глаз, затекают обратно под позорный шмыг носом.

– В смысле?

– Ну, замутить с кем-нибудь?

– Замутить?

– Ален, что ты как из аула? Найти парня и хорошо провести с ним время.

– Зачем?

– О, господи. Что ж так тяжело? Чтобы он почувствовал то, что чувствовала ты.

– И… изменить?

Хочется уточнить, Саня имела в виду секс? Ну, конечно, имела. Что я, действительно, как из аула?

– Это по желанию. Никто же не будет заставлять тебя ноги раздвигать. Просто проведи время с другим. В конце концов, развеешься. Ты кроме Ванечки же вообще никого не замечала! Зациклилась на нем, словно он один на всей планете.

До мажорика мы вызываем такси. Доезжаем за каких-то полчаса. Успеваю вся известись. Для меня сейчас все, что происходит, так необычно. Я привыкла везде появляться с Ваней, никогда не тратила на подготовку весь день.

Уже несколько раз думала, может, развернуть такси и поехать домой? Останавливала только Саня, которая каким-то образом чуяла мое настроение и медленно качала головой.

– Волнуешься? – спрашивает, когда поднимаемся на лифте.

– Все это дико.

– Не боись, я с тобой. Саня тебя не бросит.

Звоним дважды, нам открывает сам мажорик. Саня крепче вцепляется мне в руку. Перед ней объект ее обожания, который удерживает длинноногую платиновую блондинку за талию.

Почему они все любят этих пепельных шаболд?

– Уау! Девчонки! Аленка, если бы я знал, что ты такая, давно бы тебя забрал из-под Ивана, – развязно говорит.

У меня все ухает внизу, и сердце тарахтит как мотор трактора: “тр-тр-тр”. Ладони предательски потеют, когда Шурка аккуратно высвобождает свою руку.

– Ну че? Заходите!

В квартире тьма народа, гремит музыка, но уши не закладывает от битов. Пахнет выпивкой, на языке уже горькая капля растекается.

– Шампусик, девчат, – мажорик откуда-то достает фужеры и вручает нам с Саней.

– Я не…

Собираюсь сказать, что я не пью. Не люблю. Ну, разве что на Новый год. Но кто-то подталкивает фужер к моему рту, вынуждая опрокинуть золотистую жидкость в себя.

Не кто-то, а мажорик.

Пузырьки раскалываются во рту с шипением. Приятным шипением. Шампанское сладкое и вкусное. Кажется, я даже не злюсь, что позволила такому случится.

– Ну, вот и славно. Считайте, это штрафной, – подмигивает и уходит.

Ваню замечаю не сразу. Он стоит у окна с Петей, своим однокурсником. Я же всех их знаю.

Наши взгляды встречаются, я полностью замерла. Каменной статуей себя чувствую, у которой чувства кипятятся. Так горячо внутри, до слез.

Взгляд его трогает. Пронимает каждую клеточку.

Как он мог? Как он мог так с нами поступить?

Мы ведем немой диалог между десятками людей, стоящими между нами.