Навстречу Христу. СБорник статей

Поскольку рационалистическая экзегеза XVI-XIX веков сделала из библейской критики инструмент для разрушения фундаментальных догматов Церкви, ортодоксальные богословы всех конфессий долгое время считали, что апология Библии заключается в борьбе против историко-литературной критики как таковой. Как было уже указано, синтез веры и научно-исторического метода решался первоначально лишь путем неоправданных компромиссов, ведших к отрицанию боговдох-новенности. Поворот в сторону позитивного синтеза, сохранившего догмат об инспирации, на Западе связан с именами Франца Делича у протестантов и о. М. Ж. Лагранжа у католиков. Русские православные толкователи сначала придерживались принципов докри-тической исагогики, однако уже в прошлом веке появились и такие экзегеты, которые раньше инославных вышли на путь здравой и осторожной рецепции методов «высшей критики». Эти экзегеты и составили русскую библейско-историческую школу. Их подход к Писанию не был отступлением от церковной, патристической традиции, ибо, как отмечал протоиерей С. Булгаков, «Церковь не только не преграждает пути изучения слова Божия всеми доступными способами, в частности, современными средствами научной критики, но и не предрешает (разрядка наша— А. М.) наперед выводов этой критики. Православному сознанию нет оснований бояться библейской критики или смущаться перед ней, потому что через нее лишь конкретнее становятся постижимыми пути Божии и действия Духа Божия»⁹⁸. Исторический анализ, пересмотр привычных датировок и компаративнорелигиозное исследование помогли устранить многие неясности в Священном Писании и уточнить его прямой смысл.

Родоначальниками русской библейско-ис-торической школы были митрополит Филарет (Дроздов) и протоиерей Г. Павский. Последний сделал особенно много в сфере грамматическо-исторической. По их стопам, соблюдая должную научную и богословскую осмотрительность, последовали и другие толкователи. Так, епископ Филарет (Филаретов; 1824-1882) и профессор В. Н Мышцин отнесли Книгу Екклезиаста к послепленному времени, профессор Петербургской Духовной Семинарии П. С. Тычинин обосновал датировку Книги Премудрости последними веками перед Рождеством Христовым, протоиерей Александр Петровский подтвердил справедливость выводов критики о более позднем происхождении речей Елиуя в Книге Иова⁹⁹. А. А. Жданов предпринял историческое толкование первых глав Апокалипсиса, направленное против, как он выражался, «экзегетических плевел и терний». Он настаивал на том, что исторический подход не препятствует подходу религиознобогословскому, а, напротив, ему помогает. Однако по цензурным условиям труд Жданова вышел в урезанном виде¹⁰⁰. Цикл статей профессора С.Н. Трубецкого, частично вошедших в его книгу «Учение о Логосе» (М., 1906), явился эталонным образцом единства научно-критического и верующего, благоговейного подхода к Библии. Ученик А. Гарнака, он многим был обязан немецкой библеистике, но в то же время подверг основательной критике принципы либеральной теологии. Прослеживая развитие библейского учения в контексте восточной и античной культур, Трубецкой дал глубокое богословское осмысление этого развития, чего так часто недоставало инославной экзегетике. Его анализ евангельской христологии подкупает верностью православным основам и широким привлечением историко-критических данных. В начале

XX века выводы новой исагогики были подытожены Александром Ельчани-новым (1881-1934) и Иваном Дмитриевичем Андреевым (1867-1927), профессором Московской Духовной Академии и Московского университета, редактором «Богословского вестника»¹⁰¹.