Навстречу переменам

Мы же с Наримом и Ромичем все это время усиленно занимались на заднем дворе гостевого дома боем на мечах. К сожалению, мои запястья все еще были слишком слабыми, а потому даже Нарим делал на этом поприще большие успехи, чем я. Честно говоря, было даже немного обидно, все-таки я старалась! Но стало еще сложнее, когда наш инструктор вручил нам щиты. Они хоть и были выданы под рост каждого, да и выглядели не такими уж массивными, даже почти игрушечными, но все равно был жутко тяжелым, по крайней мере для меня. Однако, чего мне было не занимать, так это выносливости, что меня и спасало от постоянных насмешек Заруха, который от скуки в последнее время стал  частенько приходил к нам на занятия и смотреть на наши потуги, сидя на лавке. На большее сил у него все равно не было.

После очередного занятия, когда я снова была обсыпана гирляндой синяков и не менее плотной гирляндой насмешек Заруха, я шла в умывальню, что находилась в пристройке рядом с гостиницей, кипя от раздражения, как на себя, так и на принца. На которого вынужденное бездействие влияло совсем уж неблагоприятным образом, от чего от его плохого настроения не пострадал разве что его верный конь. И то лишь потому, что он до него еще просто не дошел.

Верный Ромич плелся следом, готовый встать на защиту моей девичей чести, пока я буду мыться. А если проще, то просто отгонял или заговаривал  любого, кто пожелает ополоснуться в тоже время, что и я. И занятие это оказалось не таким простым, как могло бы показаться на первый взгляд, ведь не так-то легко кому бы то ни было объяснить, почему нельзя помыться в довольно просторной умывальне одновременно с мальчонкой. Но я старалась сделать все свои дела в умывальне как можно быстрее, все-таки и красноречию Ромича есть предел.

 Вообще же сам процесс мытья и похода в туалет на всем протяжении дороги оказался отдельной песней, так сказать. Поначалу то Нарим, то Зарух норовили на стоянках присоединиться к тому, чтобы справить нужду вместе со мной, проще говоря, сходить за компанию. Однако после того, как я пару раз довольно грубо, используя матросскую лексику, поинтересовалась для чего им нужно влезать в столь интимный процесс, в этом вопросе от меня отстали. Но отходить в кустики все-таки приходилось как можно дальше.

С мытьем все было сложнее. И если на постоялых дворах еще как-то удавалось выкручиваться, к слову, с определенным трудом и при помощи Ромича, то на речке, что встретилась нам за день до прибытия в город, мне пришлось несладко. Никто бы не понял, если бы я не пошла резвиться вместе с мальчишками, что первыми заскочили туда во время обеденного привала. Разумеется, зазывая меня при этом на все лады и откровенно подтрунивая. Нисколько не смущаясь, они поскакали в реку нагишом, буквально на ходу стаскивая с себя одежду. А я решила поскакать на лошади, старательно прижимаясь грудью к ее спине.

Конечно, я предварительно сняла с себя сапоги и рубаху, иначе меня бы вообще никто не понял за исключением Ромича и профессора, и оставила на месте только штаны, как будто мне было лень их снимать из-за того, что я торопилась в воду и даже с лошади слезать не хотела. Так, по крайней мере, я демонстрировала окружающим. А в речке отошла подальше от мальчишек, делая вид, что с особым тщанием намываю свою лошадку, а на самом деле с этим самым особым тщанием прячась за ее боком. Нет, прятать мне было нечего, грудь пока расти не начала, хотя у некоторых сверстниц уже и успела заметно округлиться, и пока вполне могла сойти за мальчишескую, но во-первых, я была девочкой и ходить полуголой перед мужским населением вообще не привыкла, а во-вторых, мне все-таки было не десять, и я все еще хорошо помнила, что грудь у меня была, извините за каламбур, а вокруг мужчины!

Масла в огонь подливал и Ромич, который вроде как и невзначай, но уж очень заинтересованно и ревниво поглядывал в мою сторону. Профессор так и вовсе сел на ближайшее поваленное для стоянки дерево и закрыл лицо двумя руками, всем своим видом показывая мне, как относится ко всему происходящему. Благо, хоть остальным было глубоко фиолетово, потому что они разбивали лагерь и готовили обед, собираясь окунуться позже и совершенно не обращая внимания на плещущихся мальчишек.