Навстречу радуге (СИ)

   С неизвестно откуда взявшейся злостью я громко произнёс на всю комнату:

   - Пошёл прочь из моей головы вместе с мыслями, что дуешь в уши. Прочь за стены, прочь за окно!

   Как будто из квартиры и на самом деле вылетел некто очень угрожающий, немедленно из-под окна в разные стороны шумно брызнули голуби. Их кто-то сильно напугал. Зримый для них и, наверное, страшный.

   Никогда прежде мы не видели под нашими окнами голубей, ведь рядом с домом находится проезжая дорога. А тут вдруг их собралась откуда-то очень большая стая. Птицы, похоже, видят что-то такое, что нам не доступно.

   В тот день во сне я очутился в своём школьном классе. Ребята у нас подобрались как на подбор очень крутые, говорили, что такого класса в школе ещё не было. Выйти одному против трёх или четырёх или отправить на тот свет обидчика для любого из них было плёвым делом. Все они за исключением пары человек, во главе с нашим классным, Мужчиной и Учителем с большой буквы, давно сгинули. Никто из них в девяностые и начале нулевых не успел оставить потомство, а у двоих, как и у меня умерли ещё и дети. Это опять же к возросшей, якобы, продолжительности жизни, ведь деревенский класс был совсем небольшим...

   Я стоял среди них и оглядывался по сторонам. Вокруг видел знакомые лица, лица с совершенно пустыми взорами. Все они были мертвы, только стояли прямо.

   Неожиданно наш Учитель спросил:

   - Ребята, кто из вас готов пострадать за других, отдать жизнь за свой класс?

   Я помню, как растолкал их всех, безжизненных, словно куклы и громко крикнул:

   - Я! - и тут же начал медленно подниматься в воздух, возносясь всё выше и выше.

   На следующий день, как и на другой позже, на улице меня ждала прогнанная из квартиры тварь. Стоило дойти до автобусной остановки, как уже становилось плохо. Домой возвращался как в густом тумане, сотканном из плохого самочувствия и всёпожирающей тоски...

   Под четырнадцатым числом того же сентября я подвёл итог суток одной фразой - 'Сплошные чудеса!' Был рабочий день. Наташа собралась съездить к сыну, я же опять кое-как вернулся домой и бочком, с трудом прилёг на кровать. Помню, просил Сашку явиться и помочь. И он услышал меня. Снова рядом появилось ощущение его энергетики, его знакомого 'я', которое я просто не мог увидеть.

   Меня снова выдала улыбка, про которую рассказывал, и стало намного легче.

   Тем временем, Наталья должна уже была быть на кладбище, но Сашка-то находился у меня!

   - Несись к маме, она поехала к тебе, - сказал я, и тут же вновь стало темно, холодно и тоскливо. Он исчез. Я подумал, может, Наталья уже побывала у него, и Саша пришёл в знак благодарности? Я набрал её номер и вдруг на экране высветились картинки. Сверху выстроилось два ряда фотографий памятника, а под ними - показания полицейских и водителя автомобиля, который, как я теперь знаю, прекрасно видел погоню, в то время как его из-за кустарников не видел никто, слушал громкую музыку, и даже не подумал притормозить... Зато долго потом пытался стрясти Сашины мотоциклы в счёт понесённого ущерба с едва дышавших родителей...

   Подборка появилась именно в таком порядке, во весь экран. И никаких больше других снимков на заглавной странице. Как я не пытался её убрать, она непостижимым образом, указывая по чьей причине сын очутился в столь отталкивающим месте, продолжала висеть на заставке до тех пор, пока не вернулась Наталья и не увидела её.

   А когда она вернулась, то рассказала, что встретила его в лесу. Сашка каким-то образом обогнал её, обогнал автомобиль и поджидал маму на том месте, на которое я указал.

   Той же ночью Наталье приснилось, что Сашка соединился с умершим дедом. Как я уже упоминал, до того дня Наташин отец не знал, что случилось с внуком. Той ночью они были вместе. И Саша как всегда когда находился в хорошем расположении духа, щекотал маме пятки.

   В последнее время мне как комментарии к размещённому произведению или же просто на электронную почту пришло несколько писем, где читатели книги рассказывают, что со знакомыми, потерявшими близких, происходили точно такие же непонятные вещи, связанные с телефонами и портретами усопших. Получив одно из них, я вдруг решил перечитать самую последнюю главу своего рассказа о нас с Сашей, 'Навстречу радуге'. На середине повествования моё тело неожиданно согнуло пополам от страшного спазма-крика:

   - Саша! Саша!

   И вдруг я услышал из коридора тихий, но отчётливый его голос:

   - Пап... Пап...

   И столько в нём было боли, страданий и просьбы...

   Я не встал со стула, ведь там его всё равно бы не было, а посмотрел в окно. Слёзы сами катились по щекам. Опять под окном сидело множество голубей, которых никогда раньше здесь не было. Всё же птицы, а это уже точно, тянутся к необычному и видят всё потустороннее. Вот и у нас они рассмотрели в квартире разлом между мирами, созданный нашими страданиями и переживаниями.

   В тот день, впервые более чем за год и Наталья, отдельно от меня услышала его.