Навстречу ветру

Он говорил ей о том, что влюбился, что сам не понимает, что с ним происходит, что такого с ним никогда не было, и тогда, в синем от сумерек купе, с голубыми простынями и проносящимися за окном черными пейзажами, она верила ему, ей очень хотелось ему верить, да и она тоже говорила ему о любви. Но когда в купе влилось утро с отрезвляющими светлыми красками, специфическим железнодорожным запахом (так пахнет креазот, которым пропитывают шпалы) и разговорами за дверями, она, испугавшись своей наготы, быстро встала и набросила на себя халат. Запахнув его, она словно запахнула и всю ту любовь, которой пылала ночью, и ту чистоту и искренность, которой восхищалась в Сергее. Слишком уж много книг она прочла за всю свою жизнь, чтобы сравнить произошедшее ночью с подобными же сценами из романов, и все это оказалось не в пользу любви.

Тая выбежала из купе и заперлась в туалете, где долго умывалась, чистила зубы и бесконечно долго разглядывала свое лицо в большом и на удивление чистом зеркале. Да, она выглядела молодо, их с Васей многие, кто не знает, принимают за сестер: ни морщин нет, да и волосы пока еще без единой седой пряди. Но Сергей младше ее почти на десять лет! И эта разница прочно засела у нее в голове!

Посмотрев же на ситуацию как бы со стороны, она и вовсе ужаснулась, что отдалась в поезде, получается, первому встречному. Да еще и военному!

Она не знала, с каким лицом возвращаться в купе, как смотреть на Сергея. А вдруг и он сейчас испытывает подобные чувства и ужасается тому, что провел ночь с женщиной старше себя? А что, если она ему и не нравится вовсе? Просто он выпил, да и в купе было темно…

Она рванула дверь купе так, как если бы потянула за кольцо гранаты… Вошла резко, как входят в холодную воду с прогретым на солнце телом.

– Тая, Таечка! – И она вновь оказалась в его объятьях. – Тебя так долго не было, я уже начал беспокоиться!

И когда он успел умыться? На его волосах блестели капельки воды, да и вообще в купе пахло зубной пастой. Одетый, подтянутый, красивый (и, вероятно, чужой, принадлежащий другой женщине и детям), он целовал ее щеки, нос и говорил что-то смешное, нежное.

– Поедем со мной, – говорил он, и она не понимала, куда он ее зовет. Но уж точно не в госпиталь!

– Куда? – Она с трудом произнесла это слово, потому что от волнения и от подступивших слез не могла говорить.

– Ко мне. Условия там, конечно, тяжелые, это верно, но сейчас там идут восстановительные работы, строят новый аэродром… Хотя… Конечно, разве ты покинешь Москву… Вот я дурак, нашел что предлагать… Да и с позвоночником у меня проблемы, короче, права я такого не имею. Но… ты же можешь приехать просто в гости! – вдруг воскликнул он радостно. – Я угощу тебя копченым омулем…

Она закрыла глаза и мысленно перенеслась в какие-то голубые, засыпанные снегом дали, где за большим сугробом стоял столик, а на нем длинное белое блюдо с золотистой копченой рыбкой!

– …попробуешь наши позы…

Она тотчас открыла глаза и шарахнулась от него. Нахмурила брови.

– Что с тобой? – Он заглянул ей в глаза.

– Какие еще позы?..

– Ох… понял… Позы – это такое блюдо, типа больших пельменей с отверстием сверху, их еще называют бурятскими буузами.

Она вздохнула с облегчением. Но все равно, если ночью она еще как-то умела жить рядом с этим мужчиной и даже любила его, мечтала остаться с ним навсегда, то сейчас, когда и купе-то стало другим, каким-то чрезмерно уж реальным, она не знала, как себя вести, чтобы не разочаровать его.

Он тоже не спросил ее, замужем ли она, а она не спешила его обмануть. А уж сказать правду, что он стал вторым мужчиной в ее жизни, тоже не рискнула. Подумает еще, что она просто никому за всю жизнь не понравилась настолько, чтобы мужчина захотел жить с ней.

Вот так они и расстались. Всю оставшуюся дорогу сидели рядом, прижавшись друг к другу, по большей части молча, словно каждый представлял уже себе жизнь за чертой их любви, и Тае почему-то хотелось плакать. Она не хотела с ним расставаться. Но и сказать ему, мол, возьми меня с собой в снега и ветра (да, он рассказывал, что там, где он живет, сильнейшие ветра, что просто волосы встают дыбом!), что я буду есть омуля и научусь готовить бурятские буузы, а еще лучше – приготовлю русские пельмени и буду варить щи из кислой капусты, она тоже не могла. Как она может предлагать себя незнакомому мужчине, с которым провела ночь в купе? Он, может, из вежливости и наговорит разные дежурные глупости, типа да, конечно, с удовольствием возьму тебя с собой, но кто знает, какой жизнью он жил до встречи с ней? Может, когда он вернется после обследования из Москвы домой, у него будет кому накормить его домашней едой и уложить спать?

Конечно, они обменялись адресами и телефонами. И вот тогда, уже в Москве, когда они прощались на перроне, он и сказал ей, что она всегда может рассчитывать на него во всем. Что бы ни случилось. Что он будет ждать ее звонков, писем, сообщений и что надеется, что они еще встретятся.