Навстречу Восходящему солнцу: Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией

Что касается Китая, Куропаткин хотя и признавал, что цинская армия не представляет непосредственной угрозы для России, но из-за своей численности она является силой, с которой приходится считаться. Его также настораживало безразличие китайского солдата к своей судьбе, его «способность спокойно встречать смерть»^{451}. Больше всего военного министра волновало мирное продвижение китайцев в российские пределы. Амурский край уже страдал от прироста «желтого населения». Вторя рефрену, знакомому жителям Калифорнии конца XIX в., Куропаткин докладывал царю в 1903 г., что китайские переселенцы «забирают в свои руки торговлю, составляют главную массу рабочих по прокладке дорог, возведению зданий, торговым работам, постройке крепостей; они проникают всюду, как прислуга, и наконец, в качестве арендаторов и рабочих…» Наконец, «желтолицые» вытесняли русских и из сферы аграрных занятий^{452}. Годом раньше военный министр предупреждал Николая о коварном плане китайских властей заселить Маньчжурию и Монголию (регионы, которые ранее были по большей части недоступны для китайцев-хань) большим количеством переселенцев из самого Китая. Такое развитие событий было особенно неблагоприятно для Восточной Сибири^{453}. Куропаткин бил тревогу: «С увеличением населения в северной Маньчжурии увеличится и опасность, что желтолицые могут затопить в своем желтом потоке небольшие существующие в Приамурском крае русские оазисы»^{454}.

Из азиатских государств военный министр с наибольшим уважением относился к Японии. Уже в марте 1898 г., вскоре после своего назначения, Алексей Николаевич выразил обеспокоенность по поводу возможного нападения японцев на недавно приобретенную военно-морскую базу Порт-Артур^{455}. Куропаткин получил возможность непосредственно изучить тихоокеанского соперника летом 1903 г., когда Николай отправил его в Японию с необычной миссией^{456}. Основной целью путешествия было объяснить позицию России в отношении Маньчжурии и Кореи в период крайне напряженных отношений с Токио по этим вопросам. Генерал также лично произвел рекогносцировку потенциального противника. Как гость японской армии, он посещал военные академии и оружейные заводы, наблюдал учения и осматривал подразделения в Токио, Нагасаки, Осаке и других местах.

Островная империя произвела на него благоприятное впечатление. Куропаткин писал царю: «…удивлен был культурою местностей, мимо которых мы проезжали. Несомненно, что в отношении культуры масса населения опередила нас, русских, весьма значительно»^{457}. Вооруженные силы Японии также получили высокую оценку. Хотя Куропаткин и обнаружил некоторые недостатки в кавалерии и офицерском корпусе, пехота показала отличные результаты как во время учений, так и на параде. Войска были хорошо накормлены, экипированы и обучены, моральный дух был высок, а дисциплина отлична. «В общем войска японские произвели на меня впечатление надежных войск»^{458}.

Не разделяя презрения Пржевальского к азиатам-воинам, Куропаткин также не проявлял энтузиазма и по поводу завоевания. Отношение военного министра к конфликтам было гораздо более пессимистичным. Современные государства расширяли свои границы не ради славы завоевателей новых земель и не ради богатств, которые эти земли могли принести. Они делали это только для того, чтобы защитить свои слабые границы. Впервые Куропаткин разъяснял свои умозаключения в алжирских очерках: «…в 26 лет войны французы, начав с города Алжира <…> подчиняют себе мало-помалу всю Алжирию. Мы остановились на том факте, что и правительство, и общественное мнение были против расширения владений в Африке, но, тем не менее, это расширение неуклонно продолжалось до тех пор, пока владения… не дошли до пустынь Сахары». Причиной этого вынужденного продвижения французов в Африку была необходимость защищаться против враждебных пограничных племен. Каждый раз, когда французское владычество устанавливалось на новой территории, кочевники по другую сторону границы начинали устраивать периодические набеги на только что усмиренный район, что неизбежно вынуждало производить новые аннексии^{459}.

Куропаткин полагал, что продвижение России на восток было вызвано подобными соображениями. Как и продвижение Франции в Северную Африку, «движение России в Средней Азии… совершалось не по определенному плану и даже противно намерениям правительства»^{460}. В описании завоевания Россией Туркестана он объяснял: «…граница… была подвержена постоянным нападениям кочевых племен, которые грабили наших жителей, угоняли скот и уводили людей в рабство»^{461}.