Навстречу Возмездию

Я прогулялся по городу и съел блюдо под названием «кускус» — шарики, приготовленные из какой-то крупы. Совершенно безвкусное блюдо, хотя и национальное. Турки должны научить арабов как следует готовить.

Около десяти вернулся Мэдисон, совершенно разочарованный. Я сидел в музыкальном салоне.

— Он не преступник, — сообщил мне Мэдисон. — Он отнимал деньги у бедных вполне законно и присваивал их себе. Он дешевый обманщик. Каждый раз, когда я упоминал его имя, в мою сторону плевали. Хуссейн-Хуссейн мне не нужен. Я пошел спать.

Вскоре я последовал его примеру. У меня был замечательный, безмятежный сон.

Утром я проснулся рано и чувствовал себя очень хорошо. Ко всему прочему тренер не разрешил мне бегать, потому что в мои легкие могла набиться пыль.

Крошка появилась где-то около двух часов дня. Подъехала машина, и ее водитель призывно помахал тем, кто был на палубе. Несколько матросов сошли на берег и начали разгружать автомобиль.

Там было несколько корзин и много коробок.

Подъехала вторая машина, и из нее появилась Крошка в красной феске с длинной кисточкой, расшитом золотом коротком жакете, надетом поверх красной шелковой блузки, алых шортах и алых кожаных туфлях. На шее висела золотая цепочка.

Крошка заглянула в машину, из которой только что вышла, и кто-то передал ей чемодан.

Человек с вечно небритой челюстью!

Он взглянул на палубу яхты, увидел меня и снова спрятался. Машина уехала.

Крошка взбежала на борт, пересчитала корзинки и тюки, которые перенесли на палубу, и только потом заметила меня. Она пританцовывала и широко улыбалась.

— Как тебе это нравится? — спросила она меня, показывая на вещи.

— Потрясающе, — ответил я. — Послушай, кто, черт возьми, этот толстомордый, вечно небритый тип?

— А, этот, — засмеялась она. — Ему принадлежат все авиакомпании, которые совершают рейсы в Марокко. Он увидел подплывающую яхту и приехал, чтобы забрать меня в Марракеш и позаниматься с ним любовью. Он помешан на этом.

— И он купил тебе все эти вещи? — спросил я, не обратив внимания на то, что услышал уже вторую версию касательно профессии этого человека. Крошка просто не умела говорить правду.

— Конечно, — отозвалась она. — И эти вещи, и другие. Подожди. Я подумала и о тебе.

"Я подумала и о тебе". Смысл этих слов я понял лишь вечером, когда собрался отдохнуть. Крошка появилась, вальсируя, в прозрачном неглиже и с коробкой в руках. Попросив меня открыть рот, она положила в него зеленую конфету, мягкую, как желе. Удивительно! Но конфета действительно оказалась очень вкусной.

— Ну как? — воскликнула Крошка. — Разве это не замечательно?

Я согласился, что конфета действительно хороша.

— Возьми еще одну, — предложила она. Я съел вторую.

Крошка творила что-то непонятное: сходила к себе в комнату, принесла новый радиоприемник, положила его на пол, поймала местную радиостанцию и уселась на полу под звуки ноющих арабских песен.

— Что ты делаешь? — спросил я. Музыка резала мне уши.

Крошка не ответила, а только раскачивалась взад и вперед в такт завывающей музыке. Наконец я не выдержал:

— Ну ладно, тогда дай мне еще одну конфету. Крошка очнулась и взглянула на часы:

— Господь с тобой, Инки. Ты хочешь убить себя? Через пять минут это подействует.

— Подействует — что? — вздрогнул я.

— Как ты думаешь, какого черта я ездила в Марракеш? Чтобы достать гашиш, вот для чего. И все ради тебя.

— Гашиш?

— Гашиш, идиот. Концентрированная марихуана. В горах Марокко делают лучший гашиш в мире. Конфеты — это гашиш. Если ты съешь еще одну такую конфетку, у тебя начнется истерика. Так что успокойся, Инки. Он действует почти час. Побудь хорошим мальчиком и расслабься под замечательную музыку.

— Ты! (…)! — Я попробовал встать с кровати. Неожиданно стены удалились от меня футов на пятьдесят. Потолок и пол поменялись местами. Я превратился в Колумба в 1492 году на пороге открытия. Вдруг я расхохотался.

— О, уже лучше! — воскликнула Крошка. — Теперь смотри на меня, и я покажу тебе водопад. Смотри на движение мускулов на животе. Когда я показала это прошлой ночью в ночном клубе Марракеша, посетители так возбудились, что мне пришлось обслуживать весь оркестр.

Крошка, казалось, находилась в пятидесяти милях от меня, затем в двух. Ее голос звучал то в миле от меня, а то вдруг прямо над ухом.

Я хохотал. Хохотал и не мог остановиться.

— Я счастлива, ты счастлив, — говорила Крошка. Но на самом деле все было ужасно. Я не мог перестать смеяться.

Я хохотал в течение трех часов.

Из приемника вышли арабские музыканты и стали танцевать.

Потом появился верблюд и сказал: "Привет".

И все это казалось ужасно смешным.

Позже я с горечью вспоминал обо всем. Хохот, как завеса, скрыл грядущую катастрофу. Мне тяжело об этом вспоминать. Когда потом я понял, что происходило в тот самый момент, то не мог себе представить, как я мог над этим смеяться, даже под действием гашиша.

Глава 7

Когда я проснулся, яхта уже плыла в море. Мне хотелось узнать, куда мы направляемся.

— Я рад, что вы решили завязать с марихуаной, — заметил стюард, брея меня. — Было так неприятно проветривать комнату.

Он ничего не знал!