Навуходоносор II, царь Вавилонский

Изначальным и постоянным ядром храма была «святая святых». Там, по обиходному выражению, «жило» божество.

Как бы ни было велико священное огороженное пространство, «святая святых» везде была мала: в Ларсе, к примеру, ее площадь составляла четыре на пять метров, в Барсиппе — четыре на восемь. Кроме того, она — как, впрочем, и все остальные храмовые помещения — была сильно загромождена. Каждый человек имел право поставить там статую от себя. Туда, под божественное покровительство, помещали посвятительные стелы и надписи. Там на скамьях вдоль стен стояли ритуальные предметы, сосуды для омовений, курильницы, жертвенные столики, священная ладья божества, его драгоценная колесница для выездов и ложе. Время от времени жрецы выносили менее ценные и самые ветхие предметы в ризницу или на двор. В глубине помещения, у короткой стены, лицом к двери в полумраке высилась на пьедестале статуя, в которой был воплощен бог.

«Святая святых» была местом безмолвия. Звуки могли отвлечь божество, и тогда оно не склонило бы слуха к молитвам людей (по-вавилонски одно слово означало и «услышать», и «исполнить» молитвенную просьбу). Но безмолвие для вавилонян обладало не только этим достоинством — оно имело и собственную ценность. Городской шум, оглушавший жителей, стал богословским символом: то был звук хаоса, беспорядка испорченной цивилизации, доходивший до богов и мешавший им спать; из-за него они гневались на людей. Только Потоп избавил богов от этой какофонии, да и то лишь на время. Поэтому в храме не допускалось никаких восклицаний. Радость и скорбь выражались музыкой и пением; языком богослужения оставался шумерский, хотя в начале II тысячелетия он вышел из обихода, что позволяло в храме при чтении молитвы еще больше отдалиться от суеты человеческих чувств и житейских забот.

Таким образом, «святая святых» была непохожа ни на какое другое место — ни мирское, ни даже храмовое; она предназначалась для того, чтобы обеспечить возможность непрестанного тесного общения с богом, которого нельзя было беспокоить ничем, кроме установленного богослужения. Замкнутое пространство было архитектурным способом охранить и оградить божество от внешнего мира. Этим объяснялось сооружение оборонительной стены, ничем не отличавшейся от городских укреплений; священное жилище пространственно и визуально не выделялось и даже не замечалось ходившими по храму людьми. Его ритуальная неприкосновенность подкреплялась местоположением. Строители храмов при проектировании никогда не допускали осей, которые могли бы открыть далекую зрительную перспективу.

Дорога от ворот до статуи божества всегда образовывала кривые и ломаные линии. В самых крупных святилищах цепочки закрытых дворов не давали увидеть даже порог, за которым жил бог. Впрочем, «святая святых» не прятали — о ней, так сказать, просто не вспоминали. Парадоксальным образом этот хозяйственный, ритуальный и мистический центр не являлся композиционным, архитектурным центром освященного пространства.