Назад к Мафусаилу

Фрэнклин. Если позволите, вернемся к цели вашего визита. Замечу вам, что, по-моему, вы оба вполне могли бы уступить свои места лейбористской партии.

Бердж. Но я и сам лидер лейбористов в истинном смысле этого слова. Я… (Обрывает на полуслове, потому что Лубин, подавив легкий зевок, встает и невозмутимо начинает говорить, хотя и без большого воодушевления.)

Лубин. Лейбористской партии? О нет, мистер Барнабас! Нет, нет и еще раз нет. (Направляется к Сэвви.) В этом смысле нам не угрожают никакие осложнения. Разумеется, мы должны будем уступить лейбористам несколько мест. Допускаю даже, больше мест, чем мы рассчитывали до войны, но… (Подходит к дивану, где сидят Сэвви и Хэзлем, садится между ними, берет Сэвви за руку и оставляет разговор о лейбористах.) Ну-с, милая девушка, что у вас хорошего? Что вы поделываете? Смотрели последнюю пьесу Шодди^{162}? Расскажите мне поподробнее о ней, о новых книгах, вообще обо всем.

Сэвви. Вы не знакомы с мистером Хэзлемом? Это наш приходский священник.

Лубин(и сейчас еще не замечая Хэзлема). Никогда о нем не слышал. Стоящий человек?

Сэвви. Я только что представила вам его. Вот это и есть мистер Хэзлем.

Хэзлем. Здравствуйте!

Лубин. Прошу прощения, мистер Хэзлем. Счастлив познакомиться. (К Сэвви.) Ну-с, много ли вы написали новых книг?

Сэвви(она ошеломлена, но разговор забавляет ее). Ни одной. Я не писательница.

Лубин. Неужели? Чем же вы тогда занимаетесь? Музыкой? Танцами в тунике?^{163}

Сэвви. Ничем.

Лубин. Слава богу! Мы с вами созданы друг для друга. Кто же ваш любимый поэт, Сэлли?

Сэвви. Сэвви.

Лубин. Сэвви? Впервые слышу. Расскажите о нем. Я не хочу отставать от века.

Сэвви. Это не поэт. Это меня зовут Сэвви, а не Сэлли.

Лубин. Сэвви! Странное имя, но звучит очень мило. Сэвви! Похоже на китайское. Что оно означает?

Конрад. Сокращенное «сэвидж».

Лубин(трепля Сэвви по руке). La belle sauvage![7]

Хэзлем(встает и, предоставив Сэвви Лубину, переходит к камину). Мне кажется, что, коль скоро речь идет о прогрессивной политике, церкви здесь нечего делать.

Бердж. Чепуха! Утверждение, будто церковь несовместима с прогрессом, — это один из тех лозунгов, которые наша партия должна отбросить. Покончите с церковью как государственным институтом, покончите с епископами, подсвечниками, тридцатью девятью статьями^{164}, и англиканская церковь станет не хуже любой другой. Я готов повторить это где угодно.

Лубин. Не сомневаюсь, дорогой Бердж: вам ведь безразлично, кто вас слушает. (К Сэвви.) Так кто же ваш любимый поэт?

Сэвви. У меня нет любимчиков среди поэтов. А кто ваш?

Лубин. Гораций.

Сэвви. Какой Гораций?

Лубин. Квинт Гораций Флакк^{165}, благороднейший из римлян, дорогая моя.

Сэвви. А, он из мертвых! Тогда все понятно. У меня на этот счет есть своя теория. Если мертвецы возбуждают в нас особый интерес, значит, мы сами когда-то были этими людьми. Вы, наверно, очередное воплощение Горация.

Лубин(восхищенно). В жизни не слышал более тонкой, глубокой и проникновенной мысли! Барнабас, поменяемся дочерьми. Предоставляю вам выбор — у меня их две.

Фрэнклин. Человек предполагает, Сэвви располагает.

Лубин. И что же скажет Сэвви?

Бердж. Лубин, я здесь для того, чтобы говорить о политике.

Лубин. Совершенно верно, Бердж: вы же не признаете других тем. А я здесь для того, чтобы болтать с Сэвви. Отведите Берджа в соседнюю комнату, Барнабас, — пусть он там выговорится.

Бердж(полусердито, полуснисходительно). Ну, довольно, Лубин. Мы все-таки переживаем кризис…

Лубин. Дорогой Бердж, жизнь — это болезнь, и различие между людьми определяется тем, на какой стадии болезни каждый находится. Вы всегда в состоянии кризиса, а я — в состоянии выздоровления и наслаждаюсь им. Выздоровление — настолько приятная стадия, что ради нее стоит поболеть.

Сэвви(приподнимаясь). Я, пожалуй, лучше уйду, чтобы не отвлекать вас.

Лубин(усаживая ее на место). Ни в коем случае, дорогая моя. Вы отвлекаете только Берджа, а ему полезно отвлечься, ради такой прелестной девушки — тем более. Это как раз то, что ему нужно.

Бердж. Я порой завидую вам, Лубин. Великий прогресс человечества, исполинский вихрь столетий — все проносится мимо вас, а вы стоите на месте.