Назад в будущее

– Ну, Матей, приветствую тебя как дорогого гостя! Ты наш человек и вместе с нами будешь защищать свободу нашей веры. Войди со мною в дом мой; позднее я изложу тебе подробно учение наших магистров… Ты, наверное, хочешь спать, проблуждав целую ночь?

– Признáюсь, я действительно с удовольствием бы вздремнул часок-другой.

– Поспишь у меня. Идем!

Он повел пана Броучека к своему дому, который стоял, как уже было сказано, напротив, немного в глубине, образуя второй угол Тынской улицы и площади, и который стоит на том же месте по сей день, немножко перестроенный, но по-прежнему несущий свой старинный знак колокола.

Этажей в нем было не четыре, а только три, и крыша была высокая, сбегающая под тупым углом, как завершение башни – по-моему, она есть у Саделера на одном из изображений старой Праги.

Через сводчатые двери с каменными сиденьями по бокам они вошли в просторные, но мрачноватого вида сени, а оттуда по узкой каменной лестнице поднялись в другую прихожую, на втором этаже, где полы были выложены из кирпича и где стояло несколько громоздких кованых и расписных сундуков, грубо сколоченный шкаф и простой стол с лавками; во всех стенах были двери, ведущие в другие комнаты, – две из них были заперты толстыми болтами, прочие имели замки или щеколды.

– Вот мое зало, – проговорил древнечешский домовладелец.

Гость взглянул на него с усмешкой.

– Ты пошто смеешься? – спросил Домшик, чувствуя себя уязвленным. – Или этот покой кажется тебе мал и худ? Оно, конечно, я не могу иметь такое, как у вдовы Микулаша Настойте – вон напротив через площадь, в бывшем Крестовском доме, принадлежащем к домам в Праге самым дорогостоящим. Но мне этот покой вполне достаточен.

– И он очень мил, – принужденно похвалил гость. – Я улыбнулся только тому, что ты называешь его «зало».

– А что, разве подобные покои не так называются? А, понимаю. Ты, наверное, знаешь только иноземное слово – немецкое, «мазгауз». Конечно, лучше всего было бы говорить попросту – большие или верхние сени.

«Превосходно, – сказал себе пан Броучек, – эдак каждый батрак мог бы считать, что живет по-княжески! Мужицкие, кирпичом мощенные сени со старой крестьянской рухлядью они именуют залом! Хотел бы я знать, как же они называют тогда приличное помещение?»

– Моя жена и дочь еще не одеты, – сказал Янек. – Поэтому я провожу тебя сразу же в заднюю каморку, что служит у нас комнатой для гостей.

Через мазгауз он вывел гостя на деревянную галерею, из которой открывался вид во дворик. Гость удивился тому, что он выглядит совсем как деревенский. Там были различные стойла, хлевушки, загончики для птицы; на куче навоза нежились хряки; по мусору прохаживался статный паша-петух, окруженный многочисленным гаремом курочек; в сторонке распускал свое пышное опахало горделивый павлин, и его глазастые перья переливались всеми цветами радуги в раннем утреннем солнце.

Такое устройство пан Броучек не мог не похвалить в душе и искренне позавидовал древнечешским домовладельцам, что так свободно могут они распоряжаться своим двором, который в чопорном девятнадцатом столетии превратился для пражских хозяев в предмет чистейшей роскоши.

Дойдя до конца галереи, Домшик открыл деревянную задвижку грубо сколоченной двери, окрашенной желтой глиной («Хорошенький вход в комнату для гостей!» – подумал про себя пан Броучек), и жестом пригласил гостя войти в «каморку» – небольшую и не особенно светлую сводчатую комнатку, также с кирпичными полами, однако по нижней части стен обитую деревянными панелями и полную различных непонятных предметов меблировки.

«Да, вот уж подлинно комната для гостей, – сказал себе разочарованный пан Броучек. – Даже пола порядочного нет – кирпич, как в простом деревенском заезжем дворе! А в окне – боже ты мой – в самом деле: в окне ни стеклышка, все заклеено какой-то промасленной бумагой! Как ему не стыдно! И это комната для гостей владельца трехэтажного дома!»

Мебель тоже произвела на пана Броучека впечатление неблагоприятное. Опять какой-то крестьянский расписной сундук, некрашеная низкая лавка допотопного вида, странные глиняные миски на полке и, наконец, два предмета, которые нельзя не описать во всех подробностях.

Один из них напоминал огромную клеть в строительных лесах, вздымающуюся к самому потолку. Внизу же был длинный и широкий постамент с рядом выдвижных ящиков, один над другим; над этим постаментом по четырем углам возвышались четыре колонки, несущие в вышине нечто вроде крыши с широким карнизом и зубчатым навершием – все это из дерева, раскрашенное и с резьбой. От зубчатого верха спускались вниз присборенные цветные занавески, передняя была откинута и открывала взору горой наваленные двуцветные в полосочку перины и подушки. Ложе было так высоко, что к нему вела приступочка о трех больших ступеньках[16].

– Здесь ты можешь отдохнуть, – произнес хозяин, указывая на чудовищное ложе.