Назад в будущее

– Прошу вас, скажите мне, сейчас у нас в самом деле тысяча четыреста двадцатый год? – вместо ответа спросил пан домовладелец.

– Самозря, – подтвердил мужчина, удивленно взглянув направо и налево. – Но кого ты, кроме мне, вопрошавши, будучи туто со мною сам-друг?

Тут пана Броучека осенило, почему и человек с фонарем при его обращении оглядывался по сторонам: эти дремучие древние чехи не имели ни малейшего представления о вежливом обращении на «вы». В том, что он действительно находился среди древних чехов, сомнений больше не было.

(Надеюсь, я уже достаточно ослепил своим древним языком профанов и всласть подразнил знатоков, и потому читатели извинят меня, если я прочие речи своих средневековых героев перескажу на простом современном нам языке, лишь кое-где слегка приправленном смачным старинным словцом или оборотом.)

– А скажите… скажи мне еще, – спрашивал дальше несчастный пан Броучек, – ты правда то, чем кажешься, ты не бред?

– Бред? Не пойму, что у тебя на уме. Я Ян, именуемый Домшик, а еще называют меня Янек от Колокола – это по дому моему, на коем видишь ты вытесанное изображение колокола.

Пан Броучек подумал, что домовладельцу мало пристало одеваться по-рыцарски и носить на боку такой здоровенный вертел, но утешением для него было, что он по крайней мере встретил порядочного человека, коллегу, а не какого-то там задрипанного квартиранта.

Зато средневековый домовладелец разглядывал пана Броучека с явным недоверием.

– Но кто же ты? – продолжал он резко. – Наверняка чужеземец… а может, и… – Глаза Домшика грозно блеснули.

– Э, никакой я не чужеземец! – обиделся пан Броучек. – Я чех, и пражанин к тому же.

– Лжешь. Ты и говоришь-то по-чешски так, что срам слушать, а твое мерзкое портище не надел бы ни один честной пражанин.

Пан Броучек скрепя сердце проглотил обиду – подумать только, мужчина в пестром карнавальном одеянии, которого постыдился бы любой образованный человек девятнадцатого столетия, смеет столь презрительно отзываться о его солидном современном костюме. Но он понял, что прежде всего нужно отвести от себя подозрения древнечешского коллеги, который, пожалуй, считает его шпионом. Что сказать? Если сказать правду о том, откуда он пришел, тот увидит в его словах лишь неумную шутку или речи безумца и сразу отправит его в сумасшедший дом, а пан Броучек слышал о средневековых «желтых домах» ужасные вещи. Наконец ему пришло на ум более или менее правдоподобное объяснение.

– Понимаете – понимаешь, дружище, – начал он неуверенно, – я давно не был в Чехии – мотался по свету…

– Видно, давненько ты покинул родные края?

– Давненько, – плел дальше пан Броучек. – Я тогда… был совсем мальчиком…

– А как это случилось?

– Как? Как? Хм-хм, ну как это случается: комедианты – бродячие комедианты украли меня и увезли.

Пан домовладелец аж побагровел, произнося слова этой унизительной лжи, к которой ему пришлось прибегнуть за неимением лучшего выбора.

– Бродяги, говоришь, тебя увезли? И ты все был в иных землях? А пошто приходишь ныне? – продолжал допытываться Янек от Колокола.

– Пошто, пошто? Ну, знаешь, небось взгрустнулось на старости лет. Как это в старой пословице? Всюду хорошо, а дома лучше.

– А правду говоришь? – вскричал Домшик, глядя ему пристально в глаза. – Ты истинный чех? Не лазутник из войска Зикмундова?

Вместо ответа пан Броучек торжественно поднял три пальца к небесам. В этих двух вещах он мог поклясться с чистой совестью.

Древний чех был, по-видимому, удовлетворен и спросил его уже любезнее:

– Тебя как зовут?

– Матей Броучек.

– Бурчок? Это что, прозвище такое, что дали тебе бродяги? Ты не знаешь ли, как звался твой отец и кем он был?

С горестью вынужден был пан Броучек отречься от своего отца и оставить на своем почтенном имени клеймо комедиантского прозвища, чтобы Янеку не пришло на ум искать его родню, из чего могли бы произойти новые осложнения.

– И ты только сейчас вошел в город? – снова стал допытываться Домшик.

– Да, собственно, вчера…

– Верно, поздно вечером? Потому что при свете дня ты не прошел бы в этой одежде через ворота. Ты пришел небось через Конские или Свиные?

Пан домовладелец взглянул исподлобья на спрашивающего, уж не хочет ли тот его оскорбить, но Янек от Колокола вполне серьезно пояснил, что и те и другие ворота менее всего охраняются, поскольку с южной стороны нет неприятеля.

Броучек с благодарностью подумал о наших нынешних комиссиях по переименованию улиц, но тут же заволновался, осознав слова Домшика насчет неприятеля.

– Как так – на южной стороне нет неприятеля? – сказал он. – Боже ты мой, значит, Прага осаждена?

– Да как же это? Возможно ли, что ты не ведаешь об огромном войске крестоносцев, собранном из всех племен и народов света, с коим Зикмунд уже две недели стоит перед Прагой на северной стороне, от пражского Града до самых Голешовиц?[14]