Назад в юность

– Я вам повешаюсь! Я вам всем так повешаюсь, что плохо станет! Смотри, Сережка, договоришься у меня. – И с этими словами старшая медсестра закончила разговор.

* * *

Вечером пятнадцатого октября мы сидели дома. Неожиданно бабушка, смотревшая телевизор, позвала нас:

– Даша, Сережа, идите послушайте – Никитку-то скинули!

И действительно, диктор телевидения сообщила, что по состоянию здоровья Никита Сергеевич Хрущев покинул свой пост, а на его место выбран Леонид Ильич Брежнев. И показали большую фотографию Брежнева. На этом все новости закончились. Но бабушка была очень взволнована:

– Ой, да что же теперь будет! Надо, наверное, завтра бежать в магазин, а то соли у нас и спичек маловато.

– Мама, вечно ты паникуешь. У нас наверняка состоится партсобрание по этому поводу, и все прояснится. Да и в газетах завтра сообщение будет. И я тебя прошу не называть так нашего руководителя, да еще при этом обалдуе, а то ведь ляпнет где-нибудь.

Когда я на следующее утро пришел в университет, все были в возбуждении, со всех сторон слышались шепотки:

– Это его, видать, за кукурузу или за целину.

Кто-то в беседе заявил, что, может, действительно Никита Сергеевич заболел. Вокруг раздался веселый смех слушателей. Преподаватели ходили в растерянности, а пары по истории КПСС даже и не было.

«Очевидно, получают инструкции», – подумал я.

Ко второй паре некоторые студенты принесли сегодняшние газеты, но в них также ничего не расшифровывалось, а были краткое сообщение и портрет Брежнева.

И уже в коридоре кто-то напевал:

Товарищ, верь, придет она,
На водку старая цена,
И на закуску будет скидка —
Ушел на пенсию Никитка.

А я сидел и размышлял о том, что пока мое пребывание в прошлом мире никак не повлияло на глобальные события в стране. И даже то, что я спас Машу Сидорову, пока никоим образом не отразилось даже на нашем городском уровне, а ведь это, пожалуй, гораздо более крупное вмешательство в прошлое, чем бабочка Брэдбери. Правда, и время для накопления различий просто несравнимо.

Но, кроме шепотков и разговоров в курилке, больше ничего не было, и ко второй половине дня всем уже стало неинтересно, что там случится с нашим руководителем, речи которого еще несколько дней назад часами передавали по радио и телевидению.

В понедельник, как всегда, мы пришли на физику. Уже с начала занятия было видно, что Ангелина Арнольдовна чем-то озабочена. Обычно всегда спокойная и улыбающаяся, сегодня она была как мегера: накричала на двух девушек и на меня. Но постепенно вроде все вошло в колею. Когда я зашел с ней в помещение лаборатории, преподавательница сунула мне в руку бумажку и вытолкала вон.

На бумажке были напечатанные на машинке адрес, время и приписка: «Прочитаешь – порви».

На мое счастье, ни тренировки, ни работы у меня сегодня не предвиделось. Придя домой, я поужинал. Сказав бабушке, что пошел в библиотеку и приду очень поздно, отправился в баню. Через час вышел из бани весь намытый и не спеша отправился по указанному адресу. Я долго думал, покупать цветы или нет, но потом решил, что при первом визите, который еще неизвестно чем закончится, это необязательно.

Зайдя в подъезд и подойдя к двери, я неожиданно испытал какое-то чувство робости. Хм… Андреев, что с тобой? Вспомни, сколько раз ты стоял вот так перед дверями любимых женщин. Наверное, это опять юный организм вытворяет такую штуку. И я решительно нажал на звонок.

Открыли мне практически сразу. Похоже, Вертинская меня уже ждала.

– Проходи, Сережа, раздевайся. Не смущайся, у меня никого нет.

Ангелина провела меня в комнату. По порядку в квартире было видно, что она очень долго живет одна. Я присел у стола посреди комнаты, на котором стояли кофейный сервиз и початая бутылка армянского коньяка. Вертинская была одета в открытое крепдешиновое легкое платье, изящно облегавшее ее фигуру. Она присела напротив меня на стул; складки платья стекли по бокам вниз, почти полностью обнажив ее ноги. Но в этот момент, по-моему, это ее не волновало. Скорее всего она даже ничего не заметила. Я видел, как нелегко ей начать разговор. Поэтому я просто сел рядом и, обняв, начал целовать ее шею, грудь, губы, а потом поднял и понес на кровать, стоявшую в дальнем конце комнаты. Ангелина, по-видимому, не ожидала такого начала с моей стороны, но полностью покорилась моим рукам и послушно делала все, что я хотел. Через час мы сидели за столом, и она пыталась налить мне немного коньяка. Но я, помня о возвращении домой, категорически отказался и согласился лишь на кофе.

Ангелина же сидела передо мной. Ее шелковый халатик был распахнут и открывал для обозрения все великолепное тело женщины в расцвете лет. Мы вели разговор ни о чем, она до сих пор не могла прийти в себя после моего напора.