Назад, в пионерское лето

Все это время Максим стоял в углу и задумчиво наблюдал за происходящим — уведомить о моей судьбе Вадима с Мариной он что-то не спешил. Может, ждал диагноза?

— Что ел вечером? — поинтересовалась между тем медсестра. — Фрукты, овощи из дома? Конфеты?

— Ничего такого, — заверил я ее. — Только что давали на ужин!

— Когда почувствовал боль?

— Уже после отбоя… Иначе бы сказал вожатым…

— Сколько раз после этого ходил в туалет по большому?

— Ну… Несколько.

— Сейчас сильно болит?

— Как вы щупать перестали — почти прошло…

— Ясно, — кивнула Алевтина Герасимовна. — Держи градусник, — протянула она мне ртутный термометр, — померяем тебе температуру.

— Каков вердикт? — поинтересовался тут Максим.

— Если не тухлые фрукты, то, скорее всего, как обычно — грязные руки, — повернулась к нему медсестра. — Дам ему уголь и оставлю у нас до утра. Если боль не уйдет — разбудим Зою Давыдовну, пусть сама его посмотрит!

— Принято, — кивнул старший вожатый. — Я тогда пошел?

— А я вообще не знаю, что ты тут до сих пор торчишь. Иди, конечно.

— Марину с Вадимом предупреди, пожалуйста! — напоследок напомнил я Максиму.

— Обязательно, — пообещал тот.

Температура у нас с Младшим оказалась почти нормальной — 36,9. Три лишние десятых — это мы, должно быть, по лесу набегали, но Алевтина Герасимовна, увидев результат, покачала головой, и в добавок к активированному углю дала нам еще какую-то таблетку, на этот раз не черную, а белую.

— Что это? — спросил я.

— Не задавай дурацких вопросов — пей!

Ничего и не дурацких!

Как бы то ни было, к спорам обстановка не располагала — мне все еще требовалось правдоподобно изображать испуганного болезненным недугом пионера. Да и не дадут в СССР ребенку чего-то совсем уж вредного… Ведь не дадут же?

Напоив лекарствами, медсестра отвела меня в палату — поменьше, чем в корпусе, всего на пять кроватей, на одной из которых уже, кстати, кто-то, посапывая, дрых.

— Раздевайся и ложись! — шепотом, дабы не потревожить другого пациента, велела мне Алевтина Герасимовна. — Но если что — я тут, сразу подходи! Коли вдруг усну — не стесняйся, буди!

— Хорошо, — кивнул я.

На этом мы с ней и расстались.

2. Изолятор

Юг Московской области, 5 июня 1985 года

Пробуждение пришло от чувства опасности — смутного и маловразумительного, но при этом неотступного. Я открыл глаза: надо мной стоял Игонин.

«Это тот самый тип, с которым я дважды дрался?» — не преминул уточнить Младший, проснувшийся, похоже, одновременно со мной.

«Да там и одного-то раза полноценно не получилось…» — позиция у меня сейчас была, мягко говоря, не очень выигрышная: лежа на спине, да еще и завернувшись в одеяло — толком ни вскочить, ни увернуться…

— Ну и что вот ты меня все время преследуешь?! — злобно прошипел между тем первоотрядник. Он был в одних трусах, волосы взлохмачены, глаза… Глаза смотрели скорее испуганно, нежели хищно. Впрочем, последнее мало что меняло: в страхе можно такого наворотить, что никакой отваге и не мечталось…

— Я? Тебя? Преследую?! — тупо переспросил я — осторожно, чтобы не заметил собеседник, выпутываясь из тесных объятий одеяла. — А разве не наоборот? — в самом деле: я, что ли, приперся за ним в изолятор?!

— Какой, на хрен, наоборот?! Нигде от тебя нет прохода: сначала в лесу у спортгородка, потом у клуба, затем на шахматах, теперь — вот тут!

— Дорожку из столовой забыл, — недобро прищурился я на него. Ноги мои были уже почти свободны, еще немного, и можно будет ими худо-бедно работать… Но это самое «немного» все же еще требовалось выгадать. — Кстати, тем вечером у клуба я вообще был не при делах! — горячо продолжил поэтому я. — На шахматах нас свела турнирная сетка — при чем тут я?.. А сейчас, — скользнув по мощному торсу оппонента, мой взгляд нечаянно ушел немного в сторону, на неубранную кровать в углу палаты, затем вернулся к Игонину — и картинка у меня в голове внезапно сложилась. — Сейчас мы снова встретились случайно! — сообщил я — не спеша, впрочем, расслабляться. — У меня ночью жутко живот схватило! Пришел в изолятор — и вот, положили сюда. Я понятия не имел, что ты тоже здесь торчишь!

— Как-то слишком уж много совпадений! — хмуро проворчал первоотрядник, но отступил на шаг — и с заметным облегчением.

— Жизнь непредсказуема, — воспользовавшись случаем, чтобы вытащить из-под одеяла руки, широко развел я ими.

— Ну да, — неуверенно кивнул Игонин. — Так, говоришь, у тебя живот болит?

— Уже, вроде, прошел…

— Ага, вот и у меня тоже прошел, вчера еще, но сразу не выписали… Васек, — протянул он мне внезапно свою широкую ладонь.

Гм… Типа, общая беда сближает, что ли?

— Андрей, — не стал отвергать дружеский жест — чем бы тот ни был продиктован — я.

Руку мне Игонин пожал очень аккуратно, как, впрочем, он это уже делал после проигранной партии на турнире — пресловутую ранку даже не кольнуло.