Назарка-атаман

Такая обида! Будто он не понимает. Ну, отца нет, мать больна. Нет, так всюду и тычут:

— Данилка, Данилка…

А про отца — приятно. Как ни ругают его, чтоб он ни сделал, а как посмотрят на большой красный кирпичный долг, что против завода — сердце запрыгает. Клуб имени товарища Кузнецова. Про отца. Афиша ли какая висит, собрание ли — все про клуб или в клуб имени Кузнецова. А то, бывало, скажет Данилка про отца — крыть ребятам нечем. Ни у кого такого не было. Иногда так накатит на Данилку думка про отца-героя, баловаться не хочется.

Больно все не унимается Марья Ивановна. Злит. Весь день бубнит: «мать, мать». Ладно, ведь помогают им, с голоду все равно семья не сдохнет. Хуже жили, и то ничего. Из дому, что ли, совсем убежать?..

* * *

Прошмыгнул через табельную Данилка В ячейку зашел. Знали его многие; в клуб, в завком и ячейку пропускали. Подлез к столу. «Крокодил» журнал стал рассматривать.

Председатель завкома Марьянов заприметил его.

— Данил! Как мать-то? Хворает?

— Лежит… — буркнул тот.

Приходили рабочие. Ругались. Писали заявление. Председатель все звонил по телефону.

Надоело зря сидеть Данилке. Весь журнал просмотрел. Вздумал уходить.

— Эй, ты, парень, постой! — окликнул председатель, — скоро у нас школа открывается. Будет набор в ученики. Тебя хотим записать…

Данилка сначала не понял. Объяснил председатель, что в фабзавуч он попадет. Завком и ячейка постановили его в первую очередь взять.

— Пойдешь, что ли?..

— А чего не пойти? Пойду.

— Ну, вот. Чем можем, тем и помогаем. Кузнецова Павла помним. Ступай, матери скажи…

— Ладно. — Шапку на голову.

Затикало сердце непонятной радостью. А матери не сказал. В себе надолго затаил.

* * *

Стала меньше Петровна стонать. Видно еще не время умирать: ребята не подросли.

Данилка будто притих. Матери как-то намекнут.

— Работу хотят мне дать. Пообещались… Больше ничего не объяснил. Мать и не расспрашивала.

В фабзавуче у Данилки новая жизнь началась. Старик учитель Мартын Егорыч объяснил, что будут учить.

— Кто сообразительней будет, того в разряд старший будем переводить, — добавил учитель.

В первые же дин Данилка с товарищами пе д терпел — подрался.

Пока в классе — тихо. Все-таки новое кругом. а как на улицу вышли, давай возиться. С радости ли, н так рука уже чешется, только Петьке Буржую здорово доставалось.

Петька, дурак, вздумал итти к учителю жаловаться а он просто им в ответ:

— Хочешь драться — дерись. Ко мне не лезь жаловаться. Ты теперь, брат, такой же рабочий. Член профсоюза. Строитель социалистического государства. Во!.. Понял?..

Ребята так и разинули рты. Понравилось. Лестно.

Но учиться Данилка тоже любил. Особенно, когда Мартын Егорович про дроби начнет рассказывать.

Инструменты дали. В мастерской работали. Вымажешься, как чушка, а хорошо. Зато сам старый замок починил, зажигалку, всякую такую штуку смастеришь.

* * *

Матери полегчало. Встала с постели, стала порядок по дому наводить. Белье постирала. Лизку, Володьку приодела. (Сама, чай, рада, что ноги подняли.

Данилка с утра, как захватит кусок хлеба, так на весь день.

Завод, дымные высокие трубы, треск и лязг железа, учитель Мартын Егорович, мастерская-школа — захватили всего Данилку. Будто все озорство в энергию и смекалку трудовую ушло. Работал, вертелся на заводе не четыре часа, как фабзайчик. а больше, пока не выгоняли.

Председатель завкома заботился:

— Данил, получи талоны на обед.

И то хорошо. С материнских харчей долой.

Домой идет Данилка — руки грязные, лицо усталое, потное.

— Мотри-ка и в самом деле работает… — удивлялась Марья Ивановна, — Петровна, никак твой Данилка за работу взялся?

— Ходит на завод…

— Ишь ты…

— Ладно, не приставай… — отмахивался нехотя притихший Данилка.

Вытянулся, похудел, а видать — рад. Глаза живые, с огоньком.

* * *

Как-то раз Петровна, управившись, сидела и зачиняла штаны ребятам. Подумывала уж на завод сходить проведаться. Хоть доктор и наказал подольше отдохнуть, да разве усидишь?..

Шумно распахнулась дверь — Данилка влетел. Тяжело дышал, видно, бежал.

— Что ты! Не подрался ли опять?..

Данилка по-взрослому шагнул вперед, снял размашисто шапку, сбросил пиджак.

— Ну, мать, поздравляй…

— С чем это?..

— А вот увидишь…

Подмигнул, полез в карман. Выгреб и прямо в руки.

— Получай…

Блеснуло серебро в сморщенных, дрогнувших руках матери.

— Четырнадцать рублей, писят две копейки…

— Ой, да что ты?.. — вскрикнула мать не то от страху, не то от радости.

— Считай… Сорок восемь копеек учли в союз, и прочее там…

Прижала к тощей груди мать первые заработанные деньги ее кровным сыном. Блестели росой слезы, катились медленно по бледным, изможденным щекам матери.

— Ой. Данилка! Правда ли?..

А сын, отвернувшись, улыбался хитро, шарил за пазухой.

— Вот, погляди…

С гордостью развернул какую-то книжечку.

— Читай: «Расчетная книжка № 1375. Фамилия- Кузнецов, имя — Данил, с-пеци…цы… а…льнысть… специальность — ученик фабзавуча, разряд- 1-й». Видишь? Здесь вот написано: расчет за полный месяц -16 рублей.

Повертел еще раз в руках, подошел к столу в бережно положил на стол, посредине.

Лизка и Волоцька, завидя яркие серебряные полтинники, лезли к матери.