Наживка для фотографа

— Ну, она давно сменила приоритеты. И теперь ей не «до кого», а «до чего», — хрипловато рассмеялся Кшиштоф, и в животе у Лели внезапно, как раньше, запорхали бабочки. — Когда появляются денежки, Ольгушка, о Матке Воске забывают. На Агнешку нежданно-негаданно свалилось наследство! От тетушки в Австралии. Причем такое огромное, что нам с тобой и не снилось, а вместе с ним, разумеется, и приятные хлопоты по его получению. Однако деньги, недвижимость, как ты сама догадываешься, обязывают и обременяют. И все же моя жена, бывшая деревенская хохотушка, как-то шустренько привыкла к новой роскошной жизни. Звонит все реже и реже. Зачем теперь я ей! Как старый сапог — хрустальной туфельке… Это раньше, когда я взял ее замуж из деревни, квартира в Варшаве была пределом ее мечтаний. А теперь… Не очень молодой, не самый знаменитый и, тем более, не слишком богатый муж. Мужчина не ее круга. Таких музыкантов, как я, она может купить десяток, сотню, да хоть целый оркестр. Причем молодых, красивых и не так сильно, как я, помешанных на музыке. Да и наши чувства, если честно, с годами стерлись, стали заигранными, как старый компакт-диск. Так что я почти свободен. И скучаю о тебе. Приезжай, Ольгушка, в Варшаву, чудненько проведем время.

— Это уже было, — грустно сказала Леля. — Наверное, ты просто забыл. И прогулки по Варшаве, и любовь в гостиничном номере. И Агнешка с ее бесконечными капризами и проблемами. Кшиштоф, родной, ты не хуже меня знаешь: нельзя сыграть два раза одинаково даже простенькую пьеску. А уж к былой любви тем более не стоит возвращаться. Каждая вариация будет хуже предыдущей.

— Если любовь прошла, то да. А я, Ольгушка, люблю тебя все сильнее, — вдруг тихо сказал Кшиштоф. И, помолчав, добавил: — Не знаю, правда, как ты…

— Давай об этом в другой раз, — попросила Леля. — Я не готова к такому серьезному разговору. Мы ведь попрощались навсегда. Помнишь, я сказала тебе, что у каждого из нас своя жизнь, как своя мелодия у каждого инструмента в оркестре.

— Я не прощался. Разве ты слышала от меня хоть раз слово «прощай»? — возмутился Кшиштоф. — Я говорил и говорю: «До видзення, пани Ольга!» И потом: ты же серьезный музыкант, Ольгушка! И знаешь, что в симфонии все мелодии сливаются в один грандиозный финал! Я надеюсь, что наши жизни когда-нибудь тоже соединятся. Всегда жду тебя в Варшаве или в любом другом городе мира, моя коханая пани.

Когда Кшиштоф волновался, он переходил на польский, и Леля, вспомнив это, сквозь слезы улыбнулась. Она почувствовала, как теплая волна после глотка слегка остывшего кофе разлилась по телу и дошла до прохладных пальцев, а шоколад после слов Кшиштофа слегка вскружил голову.

— До свиданья, Кшиштоф, я подумаю обо всем всерьез. Только, пожалуйста, не сегодня, а то от всех событий голова идет кругом, — призналась она, внезапно повеселев.

И Тошка, чтобы утешить хозяйку, лизнул ее потеплевшие пальцы.

Ленка рванула с места, словно участник «Формулы-1». Сердце бешено колотилось, пальцы прыгали на руле. Проехав пару километров по основной дороге, девушка свернула в сторону от шоссе. Через несколько сот метров остановила машину и открыла дверь. Проселочная дорога была пустынной и тихой. По обеим сторонам ее стоял роскошный лес во всем ликовании и торжестве раннего лета. Пахучее разнотравье вплыло в машину и выветрило мерзкий запах ненависти и страха, казалось пропитавший «ласточку». Все, что только что случилось, внезапно показалось Ленке досадным эпизодом — не более того. Птицы пели звонко и слаженно, любуясь своими голосами, как перезревшие оперные примадонны. Пернатые дивы дождались наконец слушателя и увеличили многоголосие. Руки у Ленки перестали дрожать, а сердце замедлило свой сумасшедший ритм. Она вышла на обочину и сорвала ромашку. По упругому стеблю важно полз толстый золотисто-коричневый жук. Божья тварь пошевелила усами и вопросительно посмотрела на Ленку.

— Ты знаешь, жук, кто бы это ни был, он проиграет, — вдруг сказала девушка. — Фиг им, а не страх и покорность, — добавила она и посадила жука на ладонь. Тот развернул крылья, зажужжал и медленно взмыл над Ленкой. — Правильно, жук, нас не догонишь, — подтвердила девушка. — Тоже мне напугал, бандюга прикольный. Сам, небось, не от крутизны, а от страха так противно повизгивал. Кстати, даже плохонького газового пистолетика у этого доморощенного мафиози не было, кулаками даме угрожал. Фи, дурной тон, жучила! А вообще-то сама виновата. Можно сказать, преподнесла ему машинку на блюдечке с голубой каемочкой: замок у старушки легко гвоздем открыть. Сдуру не поставила на сигнализацию, понадеялась, что эту древность угонять — себе дороже. Так нет же, нашелся идиот, залез, поиграл в мафиози, почувствовал себя типа крутым, самоудовлетворился, подонок!

Тут она что-то сообразила и внезапно расхохоталась.

— Вот кретин! — сказала Ленка вслух. Ее трясло от нервного смеха, и она не могла остановиться. Хорошо, что на несколько километров вокруг и лес и дорога были пустынными.