Наживка для крокодила

Подвыпивший, раскрасневшийся на морозе Паша Устинцев, опершись на капот «Вольво», махал мне рукой. Он в натовском камуфляже, что неудивительно. Как-никак начальник службы безопасности авторынка. Два года назад Пашу выперли из райотдела, где он занимал должность старшего участкового инспектора, за «грубое нарушение дисциплины». Паша имел обыкновение «крышевать» коммерческие ларьки, взимая соответствующую плату. Иногда – деньгами, иногда – натуральным продуктом. Его преступную деятельность самым неожиданным образом прервало антимафиозное ведомство, более известное обывателям как РУБОП. Паша решил поставить «крышу» вновь открывшемуся киоску, полагая, что раз ларек находится на обслуживаемой им территории, то и право собирать дань тоже принадлежит ему. В результате Устинцева уволили. А чтобы он уже никогда не смог вернуться обратно, ему «закосячили» соответствующую статью. Но, как следует из бессмертного закона Ломоносова, «ничто не исчезает бесследно, и если где-то убыло, то где-то обязательно за счет этого прибудет». Цитирую я не дословно, но смысл ясен даже идиоту. Если мента выперли за преступления из органов, он обязательно проявит себя точно так же в другом месте. Лучшего места, чем криминальный авторынок, Паша Устинцев найти не смог. Очевидно, корейцы подобрали его на дороге, как собаку, накормили, вычесали, и посадили на цепь. Охраняй! А если учесть, что Паша в милиции кретином не был, более того, он являлся довольно грамотным милиционером, то нетрудно представить, какой вред в данный момент он нанес нашему делу. Он только что подставил меня, как последняя сука! Гадом буду, если с тобой потом не рассчитаюсь!..

Это обещание стояло у меня в голове металлической занозой, когда я быстро шел к Центу-Алтынину. Страшно, Цент?! Ты смотришь на меня с изумлением, и в твоей голове идет работа, которую я могу прочитать даже сквозь твой дубовый окаменевший череп!.. Ты стоишь и думаешь, как связать воедино меня, пацана рядом со мной, его поздний вчерашний визит и написанные тобой каракули на грязном листке бумаги! Понял!!! Я вижу, Алтынов! Ты понял!..

Цент заметался, как кролик в садке. Между бегством к выходу между машинами и рывком в здание – мышеловку, он, к моему удивлению, выбрал второе. Охранник у дверей пропустил «своего» и уверенно разместил свой камуфляж на пути следования нашей бригады.

– Милиция, в сторону! – Я на бегу выдернул удостоверение.

Охранник с тупой миной на лице развел в сторону руки, но расценивать этот жест как дружеское объятие я не собирался. После моего удара в грудь охранник хрюкнул и присел. Не думаю, что я смог пробить его толстую зимнюю форму, но преграда была устранена.

За мной, тяжело дыша, поспевали соратники. Из-за стычки с подчиненным Устинцева мы потеряли несколько секунд. Именно этого времени хватило Алтынину, чтобы исчезнуть из коридора. Еще на улице я приметил, что окна защищены мощными решетками. Имея печальный опыт задержания Чернорожина, я обратил внимание и на размер пространства между прутьями. Там могла проскользнуть разве что крыса.

Плохо было и то, что исчез фактор неожиданности. Теперь Цент не только ожидал задержания, но еще и имел достаточно четкое представление о его причинах.

– Вы – на второй этаж! Ваня, со мной!

Громыхая башмаками, опера метнулись наверх. Верховцев расстегивал куртку, и его упрямая нижняя челюсть выдавалась вперед… Только бы он сначала фамилию спрашивал.

Наш этаж – первый. Выступать в роли мишени, как вчера, мне не хотелось. Вдвойне не хотелось, чтобы ее играл совершенно «зеленый», как доллар, Ваня.

Первая дверь…

В комнате завизжали сразу три девицы. По их ужасу можно было понять, что мужиков с пистолетом они видят здесь нечасто. Сообразительный Ванька ужом проскользнул в кабинет и заглянул под столы. Визг усилился, так как девушки не до конца понимали, с какой целью один из разбойников смотрит им под короткие юбки.

Еще находясь в комнате, я услышал, как на втором этаже отгремела длинная, патронов в шесть, очередь из автомата. Теперь я уже пришел в ужас. «Калашников» – не милицейское оружие. Его применяют при контртеррористических операциях, а в наших, милицейских делах, автомат обычно играет роль пугача. Когда же раздалась еще одна очередь, а следом за ней – несколько выстрелов из пистолета, я понял, что дело – труба. Вытолкнув Ваньку в коридор, в направлении выхода, я заорал:

– Быстро к телефону!!! Вызывай подмогу, а сюда не суйся!..

Как я ненавижу свою работу…

Второй этаж… Трупов пока не было видно, но в коридоре столбом стояла еще не осевшая на пол известковая пыль, а сквозь дыры в дверях за действиями Верховцева и Паршикова наблюдали десятки узких настороженных глаз. Во всех четырех кабинетах слышались истеричные возгласы, состоящие из одних гласных.

– Это что здесь за мать-перемать? – осведомился я, занимая место у стойки с огнетушителем. Паршиков с «макаровым» и Верховцев с «калашом» сидели в позах эмбрионов у входа в комнату. Как я понял, отсюда враг был выбит.

– Василич, – шмыгнул носом Верховцев, – у них оружия в карманах немерено.