Нажми на «Play»

Рис время от времени покупал мне пончики. Бутылку вина, когда мы ходили куда-нибудь на мой или его день рождения. Он никогда не дарил мне цветов. И он, черт возьми, точно никогда не сидел на моей лестнице с несчастным видом и свесившейся на лоб челкой.

– Рис… – Я двинулась к нему вверх по лестнице.

Мэл остался на месте, его рука выскользнула из моей.

С лица Риса сбежали все краски. Он стал бледен, как чистый лист бумаги. Наше с Мэлом растрепанное состояние не оставляло много версий для толкования. Рис выглядел как ребенок, потерявший любимую игрушку. Кажется, я до сих пор полностью осознавала, какие они с Мэлом разные. Но, несмотря на все свои выходки, Мэл в душе и в сердце был мужчиной. Рис был мальчиком. Я даже не уверена, что могла бы объяснить эти различия. Просто они вели себя совершенно по-разному.

– Энн. – Рис бросил озадаченный взгляд на цветы, как будто не вполне понимал, как они у него оказались. – Не думал, что у тебя будет компания. Извини.

Я молча протянула Мэлу ключи. Он поджал губы и резко мотнул головой, но я сунула их ему. Чего, черт возьми, он от меня ожидал? Я не могла просто оставить Риса сидеть на гребаной лестнице. Мэл уставился на меня, и я в ответ уставилась на него, молча желая, чтобы он меня понял. Боже, это же мой лучший друг!

Через мгновение он выхватил ключи из моей руки и пошел вперед, обходя Риса. Вошел внутрь и закрыл за собой дверь (слава богу, не хлопнув ею).

Рис одарил меня натянутой улыбкой.

– Как неловко.

Это еще слабо сказано. Я села рядом с ним, положив локти на колени.

– Красивые цветы.

– Это тебе. – Рис протянул букет, исходящий сладким и пьянящим ароматом. В глаза мне он не смотрел.

– Спасибо. Они такие чудесные.

– Я беспокоился о тебе.

Заявление прозвучало как обвинение. Я не знала, что сказать. Эмоции никогда не были моей сильной стороной. Я оказалась совершенно не готова к той смеси печали, вины и чего-то еще, что он, черт побери, принес с собой. Мама давным-давно научила меня перестраховываться и держать рот на замке.

– Похоже, вы помирились, – сказал он.

– Да. – С другой стороны, мама была паршивым образцом для подражания. Рис заслуживал лучшего. – Что с тобой?

– Я размышлял. О нас. – Он провел рукой по волосам, откидывая назад челку. Мне всегда нравилось, как он это делал, встряхивая головой. Но сердце мое не екнуло. А вот с Мэлом – екало. Рис ждал слишком долго.

– О нас? – подсказала я, одновременно сердясь и ощущая себя сбитой с толку.

Его улыбка была далека от счастливой. Он кивнул в сторону верхнего этажа.

– Я думал, он тебя бросил.

– Я тоже. По-видимому, я неправильно поняла.

– Наверное, для тебя это хорошо. Думаешь, эти отношения у вас надолго?

Его тон был совсем не злобным. Но сам вопрос вызвал незамедлительную реакцию.

Я втянула воздух, не в состоянии дать честный ответ. Кайф от счастливого секса еще не успел испариться настолько, чтобы уступить место жестокой честности. И наверху меня ждал Мэл. Мой разум ничего не хотел знать. Мама всегда говорила, что любовь делает человека глупцом. Похоже, этот урок я до сих пор не усвоила.

– Я не знаю. Но надеюсь, что да.

Было еще относительно рано, но в доме царила тишина. Наши голоса были едва слышны.

Рис поднялся на ноги, двигаясь медленно, как будто его ударили.

– Я пойду. Увидимся завтра.

– Рис, – сказала я напряженным и высоким голосом. Что-то ломалось прямо здесь, рядом со мной, и, как и многое другое в последнее время, я не думала, что смогу это исправить. Я не могла дать Рису то, что он, наконец, решил, что, возможно, хочет. – Прости.

Он опустил голову.

– Это моя вина, Энн. Я был мудаком. Оказался слишком глуп и не разглядел того, что было прямо у меня перед глазами, пока не стало слишком поздно.

Мне было нечего сказать. Абсолютно нечего.

Он подождал мгновение, скривив губы, возможно, от разочарования. А потом двинулся к выходу.

– Спокойной ночи. – Он сбежал вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, явно стремясь уйти поскорее.

– Пока.

Я так и сидела, держа в руках цветы и уставившись в пространство. Мне просто нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Мир стал таким странным. Ничто не имело смысла. Минуту спустя Мэл вышел и сел рядом со мной. Наклонился, понюхал букет. Забарабанил пальцами по бедрам, но ничего не сказал. Постукивание пальцами, как правило, означало беспокойство или напряженное обдумывание. Эта дикая перкуссия была чем-то совершенно иным.

– Рис ушел, – сказала я, нарушая тишину.

– Мм.

– Какой странный день, – сказала я, и, вполне возможно, это было преуменьшение века.

– Странно хороший или странно плохой?

– И так, и так.

– Мм. – Он схватился за затылок, сделал глубокий вдох. – Ты со мной расстаешься или как?

У меня голова пошла кругом.

– Ты хочешь, чтобы мы расстались?

Он не ответил. Минуту или больше я молчала, и он тоже. Очевидно, мы вступили в какое-то запутанное состязание. Когда я вопросительно посмотрела на него, он молча поднял бровь, ожидая моего ответа.

– Я не могла просто оставить его сидеть здесь. Он мой друг.

Мэл дернул подбородком.