Назови меня полным именем

За несколько недель девушка узнала свой город лучше, чем за всю жизнь. Вячеслав возил ее обедать в кафе и рестораны, Таисия во время поездок прилипала к окну, жадно рассматривая улицы и людей, будто впервые видела. Огромный промышленный город был похож на отдельную страну с мешаниной обычаев, национальностей, вероисповеданий и кухонь.

Таисии внезапно понравилась новая жизнь. Понравилось находиться в круговерти событий. Даже кафе и рестораны — Таисия раньше ненавидела их! — теперь нравились.

Вячеслав не диктовал ей, что заказывать. Не заставлял непременно есть фрукты. Не выговаривал за плохой аппетит. Не требовал доесть хотя бы мясо. Не вытаскивал танцевать на глазах у всех, если она была не в настроении. Не обвинял в дикости и неумении общаться. Не перечислял регулярно ее комплексы. Не напоминал о косметике. Спокойно принял ее манеру одеваться…

Вячеслав просто наблюдал за ней. Наблюдал, как за диковинной птицей, случайно оказавшейся у него в саду. Неназойливо и с интересом.

Девушка постоянно ловила на себе его вдумчивый взгляд, частенько — бесстрастный, почти всегда спокойный и доброжелательный.

Таисии легко дышалось рядом с Вячеславом. И она постоянно сравнивала его с Бекасовым.

Ругала себя за это. Ненавидела. И сравнивала. На любую мелочь ее сознание реагировало однотипно: а вот Федор Федорович…

Только сравнения оказывались не в пользу Бекасова.

Всегда.

И все же… все же… Таисия не забывала о нем. Правда, за эти секунды, минуты, часы, недели и месяцы она ни разу не назвала его Федей! Только по фамилии и имени-отчеству. Таисия держала данное себе слово.

А когда они встречались — Федор Федорович по-прежнему заглядывал к ней, — держалась корректно и почти не поднимала глаз. Так было легче… сохранять безмятежность.

Таисия редко выходила с Вячеславом вечерами, отговаривалась усталостью после рабочего дня. И в то же время наотрез отказалась перейти в его фирму — и правда, какая разница, где работать экономистом? К тому же Таисия привыкла к коллегам, особенно жаль ей было расставаться с Валерией Степановной.

Несколько раз они с Вячеславом ездили в театры. Дважды — за город на шашлыки. Иногда гуляли в сквере.

Вот уж от кого Таисия была без ума, так это от Суслика — потрясающе милый пес! Внешне грозный и даже страшноватый, на деле — ласковый, как дитя. И редкостный лакомка.

Криволапый горбоносый Суслик отвечал Таисии взаимностью. У нее обязательно в карманах лежало что-нибудь вкусненькое для него, Суслик мгновенно это усвоил.

К тому же у Таисии были волшебные руки. Хозяин не умел так нежно гладить его по голове, по брюшку или чесать за ухом.

Как ни странно, Вячеслав еще не видел ее квартиру, а Таисия упорно отказывалась зайти к нему на чашку чая или кофе. Хотя не сомневалась ни секунды в его порядочности. Просто… не хотела спешить.

Морозов не настаивал. Он опасался спугнуть эту необычную девушку неосторожным движением, вопросом и даже взглядом. Радовался самому факту ее появления в своей жизни и не желал торопить события.

Ему впервые нравилось в человеке все. И обманчиво неяркая внешность, и манеры, и внутренний мир — ни на что не похожий, мучительно заманчивый…

Вячеслава не раздражали рассеянность Таисии, ее внезапная задумчивость, ответы невпопад и оторванность от реальной жизни.

Он спокойно принял ее заботу о маленьких беспризорниках и наивные рассуждения — опять баба Поля! — что непременно нужно делиться с ближними. Стыдно не замечать голодных детей, а самой есть досыта; стыдно иметь забитый одеждой шкаф, когда кто-то рядом ходит полуголым…

И ладно бы взрослые, способные позаботиться о себе, а то ведь дети!

Морозов не пытался с ней спорить. Он просто вмешался по-своему в жизнь Романа и его младшей сестры. Побывал как-то вечером у них дома, посмотрел на пьяное чучело, бывшее по какому-то недоразумению отцом, поговорил с соседями…

И уже на следующий день отправил мужика в частную клинику, где тот наконец протрезвел впервые со смерти жены. А потом показал видеофильм минут на сорок, чтобы этот кретин полюбовался, до чего довел собственных детей — грязные, вечно голодные, никому не нужные, превратившиеся в жалких побирушек…

Вот интересно, каково ТАМ его любимой жене, ведь это и ЕЕ дети, разве он об этом забыл? Таисия, например, искренне верила, что бедная женщина все видит…

Морозов не ошибся, лекарство оказалось сильнодействующим: у мужика глаза побелели от ужаса, когда он осознал, что натворил.

Дальнейшее оказалось просто: оставалось чуть помочь ему. В долг, разумеется, в долг, и только ради детей, иначе…

Иван Корякин, отец Ромки и Катеньки, на удивление, не пропил и не забыл окончательно такие понятия, как гордость и человеческое достоинство.

Корякин провел по требованию врачей три недели в больнице. На это время Морозов поместил ошеломленных переменами детей в соседскую семью, хорошо заплатив за их содержание.