Он ничего не сказал. Говорить было нечего.
– Пойдем, я покажу тебе Сан-Джакомо, пока ты не передумал, – наконец произнес я. – До обеда еще есть время. Помнишь дорогу?
– Я помню дорогу.
– Ты помнишь дорогу, – эхом отозвался я.
Он посмотрел на меня и улыбнулся. Меня это подбодрило. Возможно, потому что я знал: он дразнит меня.
Двадцать лет было вчера, вчера – не далее как этим утром, а это утро, казалось, – тысячу световых лет назад.
– Я как ты, – сказал он. – Я помню все.
Я на секунду остановился. Если ты все помнишь, хотел я сказать, если ты в самом деле как я, тогда завтра, перед отъездом, попрощавшись с остальными, прямо перед тем как захлопнуть дверь такси – когда в этой жизни уже нечего будет сказать, – повернись ко мне, всего один раз – в шутку или спонтанно (ведь для меня это так много значило, когда мы были вместе) – и, как ты делал раньше, посмотри мне в лицо, поймай мой взгляд и назови меня своим именем.