Назови судьбу

Но Роберто уже не слушал, он смотрел в пространство и думал о своем. Родди Эрнандес арестован. Если им удастся поймать Жака Валеро, вернуть «Яблоко раздора», а желательно и как-то обезвредить агента, – все, можно заканчивать службу. К этому времени Марта наверняка уже будет в безопасности, вернется домой… Может, она и откажет тому мужчине, кто знает. Она говорила, что не уверена в своих чувствах. Да и вообще – на войне, как на войне! Он пригласит девушку на свидание в любом случае, а уж согласится она или нет – ее дело!

– Собери всю информацию о Жаке Валеро, – велел он Карлосу. – Надо выяснить, где он сейчас: попробуем нагрянуть и взять с поличным. Вероятно, хоть что-то: либо яблоко, либо алмаз, – при нем.

– Слушаюсь и повинуюсь, – козырнул Карлос с недовольным видом, но в душе был рад, что ему удалось не только заслужить прощение Роберто, но и, кажется, поразить его, а сделать это было очень и очень непросто!

Через несколько недель им посчастливилось напасть на след Жака Валеро, и они оба срочно вылетели в Мексику.

***

Легкий бриз растрепал его светлые, вьющиеся волосы. Сидя за столиком в кафе, он попивал ананасовый сок и расслабленно любовался морскими волнами. Вся его поза говорила о том, что он отдыхал, наслаждаясь красотой окружающей природы и свежестью весеннего вечера.

Но то была лишь иллюзия – внутри он был собран, словно пружина, готовая мгновенно распрямиться, он весь был словно комок нервов, а мысли его крутились, с невероятной скоростью сменяя друг друга. Жак Валеро напряженно раздумывал, что же делать.

Они его выследили. Этот чертов детектив Роберто Асанья, и его дружок, полицейский Клаверо. И привлекли местную полицию. У него мало, очень мало времени. Нужно срочно избавиться от улики, что сейчас лежала в кармане, – кустарно сделанный им самим перстень из медицинского сплава, в который был однако вделан прекраснейший в мире бриллиант, огромный камень, стоивший баснословно дорого. Если камень найдут у него – все пропало… Но не бросать же его в море!

Да, обидно, что его отправит за решетку какой-то пустоголовый полицейский, пустоголовый настолько, что умудрился потерять свидетеля прямо в участке! Жак Валеро тщательно изучил личные дела своих преследователей и знал об убитом в отделении полиции незадачливом курьере… и все-таки им удалось посадить Родди Эрнандеса, во что никто не верил, и теперь, скорее всего, они могут повторить свой успех! И уже он сам окажется в камере, он, гениальный преступник, великий Жак Валеро, окажется в камере, как этот глупый, влюбленный курьер, нелепо пострадавший во имя любви… Стал жертвой слишком романтичной натуры! На красивых, чуть жестких губах Валеро мелькнула легкая, грустноватая улыбка сожаления о погибшем романтике, а потом он вдруг замер, будто хищный зверь, почуявший добычу. Мысль, пришедшая в голову, была совершенно безумной, невероятной, но это может сработать! Другого варианта все равно нет!

Он торопливо огляделся. Посетителей в кафе немного: молодой паренек-турист, семейная пожилая пара, поднимавшая рюмки с текилой за здоровье друг друга, и женщина. Она была одна. Уже немолодая, на бледном лице застыло усталое, какое-то печальное, даже страдальческое, выражение. Словно выцветшие голубые глаза, и очень короткие, высветленные, почти белые волосы. Она не была ни красивой, ни привлекательной, ни даже сколько-нибудь интересной. Никогда бы он не обратил на нее внимания по доброй воле! Жак Валеро тоскливо окинул взглядом улицу – никого… Только эта женщина! Жаль, ему не встретилась прекрасная красавица, восхитительная муза, как тому незадачливому курьеру. Что ж, зато возможно, во всем остальном ему повезет больше! Ведь курьер мертв, а он, Валеро, жив и даже пока свободен. Надо ценить то, что посылает судьба. Что ж, пусть будет немолодая и несимпатичная, чуть крупноватая женщина с блеклыми глазами… Он сунул руку в карман пиджака, потом стремительно поднялся, приблизился к незнакомке и вдруг рухнул на колени прямо у ее столика.

– Сеньора! – с чувством произнес он, это Жак Валеро умел хорошо, ибо был величайшим в мире актером, непризнанным гением, по которому плакали театральные подмостки и лучшие режиссеры, – Простите, знаю, что так не принято! И вы можете решить, что я сошел с ума, можете усомниться в моих словах! Но клянусь, я говорю правду и только правду! Клянусь Всевышним, что едва я увидел вас, едва только увидел… такое бывает, знаете, наверняка, знаете! А может быть, вы почувствовали то же, что и я! Едва мой взгляд встретился с вашим, я уже знал, что вы – та, которую искал я столько лет! Столько долгих лет… Вы – та, кто определен судьбой, моей судьбой. А чужой мне не надо. И потому, дорогая сеньора, не знаю вашего имени…

Он вопросительно и доверчиво посмотрел на нее, и растерянная, ошеломленная, женщина, никак не ожидавшая подобного страстного признания, испуганно прошептала:

– Алейда… Алейда Кастелло.