Назовите меня Надеждой

— Может, еще и в лобик тебя поцеловать? — съязвила я.

— Насть, не начинай, — прохрипел муж. Не начинай!

— Где ты был всю ночь? — все же задала я свой вопрос, что так мучил меня. Ответ, я, конечно, знала, но мне хотелось послушать его оправдания. Хотя было мерзко. Нет, ничего мне уже не хочется, а уж слушать бредовые сказки, тем более.

— Не всю ночь, — возразил Влад. Он еще и острит, скотина!

— Остроумно, — похвалила я его.

— Я был с друзьями, — ответил он, а затем поморщился, и, достав из холодильника бутылку с минеральной водой, стал жадно пить. От него разило спиртным, и сегодня я поверила, что муж был не с женщиной. Но легче от этого не стало. Может, от того, что я все равно знаю, что у него кто-то есть. Он гуляет, в то время, как я так нуждаюсь в его поддержке! Слезы боли и горечи навернулись на моих глазах. Жгучая обида цепко схватила за горло, не отпуская, и, кажется, намереваясь и вовсе задушить. Пусть. Пусть так. Пусть я задохнусь. Пусть это кончится сегодня, сейчас.

Я громко всхлипнула, и Влад недоуменно уставился в мою сторону.

— Ты чего? — задал он глупый вопрос. Какой же он бестолковый! — Насть, ну, прости. Ванька пригласил к себе, отметить его повышение на работе. Ну, посидели мы, ну, выпил я. Что из этого беду создавать? В конце концов, я тоже иногда хочу расслабиться! Думаешь, мне не тяжело? Думаешь, я не переживаю?

— Так, все! — остановила я его. — Не хочу больше ничего слышать. Надоело.

— Что ты хочешь этим сказать? — с настороженностью спросил Влад.

— Я хочу развода, — выпалила я, сама не веря в то, что сейчас сказала. И испугалась. Испугалась, когда уже слова вылетели из моих уст. Но деваться уже некуда. Нет, я хочу развода. Да, хочу. Так будет лучше. Хотя, конечно, хорошо мне уже не будет, но морально станет гораздо легче. Наверное.

— Хорошо, — неожиданно для меня произнес Влад. Я надеялась, что он станет отговаривать меня, попросит прощения, раскаяться во всем. Я даже готова была простить его, и рассказать о своей беде. Но он…

Что ж, значит, я сделала правильный выбор.

Я подняла на него заплаканные глаза, все еще на что-то надеясь. Ну, не может же он не видеть, как мне плохо? Неужели он не понимает, что я просто хочу докричаться, достучаться до него?

А может, он просто разлюбил меня. Наверно, так и есть. Что ж. Тогда нет никакого смысла держать его.

Я молча встала из-за стола, и отправилась на работу. А там меня ждали свои неприятности.

Я неуверенно топталась у двери, не решаясь войти в кабинет. Я так и не придумала причину, по которой должна отлучиться с работы на половину дня. Дело в том, что в нашем офисе категорически не приветствуются всякие отпрашивания и невыходы на работу, а уж о том, чтобы взять больничный, и говорить не стоит.

Дрожащей рукой я постучала в дверь, и, приоткрыв ее, заглянула в кабинет.

— Степан Григорьевич, можно? — тихо спросила я, и, дождавшись короткого кивка, вошла в кабинет.

— Что у тебя? — не очень приветливо спросил он. Я нервно сглотнула слюну, и пролепетала:

— Я бы хотела уйти сегодня на пару часов, вернее, часа на три.

— Что значит «уйти»? — начальник поднял на меня удивленные глаза. Ну, ей-богу, не человек, а робот! Проблем у него не бывает, что ли? — Жданова, у нас не свободное посещение!

— Я знаю, — тихо пролепетала я.

— Ну, так идите, и работайте!

— Нет, мне очень надо.

— Что, у кого-то похороны или поминки? — иронически поинтересовался Волков. Очень смешно.

— Мне нужно сходить в больницу, — призналась я. Все равно, рано или поздно правда о моей болезни раскроется. А что тогда будет? Помню, одного нашего сотрудника уволили, из-за того, что у того было больное сердце. Мол, нашей фирме не нужные больные сотрудники.

— Так, Жданова, — Степан Григорьевич прочистил горло, — если у вас проблемы со здоровьем, то лучше уж вам спокойно заняться лечением. А для этого вам придется оставить работу, потому что вы не успеете не там, и не здесь. Что это за работа, если вы будете постоянно отпрашиваться?

О, а я буду. И очень часто.

— Хорошо, — сухо сказала я, и вышла из кабинета, и, по-моему, даже хлопнула дверью. Минут через десять я вновь постучала в дверь, но уже вошла, не дожидаясь приглашения.

— Я занят, — бросил мне Волков. Мне было плевать.

— Я ненадолго, — ответила я, и положила на его стол лист с заявлением.

— Что это? — недоуменно взглянул на меня начальник, и даже отстранил трубку телефона, забыв о собеседнике по ту сторону телефонной линии. Я промолчала. Как будто сам не видит. Волков вздохнул, и, взяв листок, небрежно чиркнул на нем свою подпись. Я удовлетворенно забрала заявление, и, прежде чем, начальник вернется к своему собеседнику, забыв о моем существовании, сказала:

— И знайте — это не вы меня уволили, а я сама ушла!

Сознательно и с удовольствием хлопнув дверью, я вышла из кабинета.

Вот и все. Работу я потеряла, теперь можно спокойно окунуться в пучину боли и страданий, наслаждаясь теми проблемами, что только ожидают меня впереди.