Названец. Камер-юнгфера

Но баринов управитель объяснил им, что, по всей вероятности, жалованье у них хорошее, и чем дольше протянут они свою работу, тем им выгоднее. Убьют целое лето на то, что можно бы сделать в две недели.

— Ну и пущай их, лишь бы не обидели! — сказал управитель.

Межевой чиновник наведывался раза три и в соседнюю усадьбу помещика Львова, — вероятно, ради прогулки и простого любопытства.

Но вдруг оказалось — и немало удивило весь околоток, — что землемер сам по чину военный и капитан, да вдобавок по фамилии Львов.

И чрез недели две после своего появления капитан-землемер, снова побывав в Караваеве, представился барыне Брянцевой и молоденькой барышне. Так как он оказался человеком совершенно благовоспитанным, да вдобавок однофамильцем, пожалуй, и дальним родственником, то г-жа Брянцева, хотя и не хозяйка, но сестра владельца и пожилая женщина, пригласила капитана бывать у них в гостях. Он, конечно, тотчас же воспользовался приглашением и стал бывать раза два в неделю, но, конечно, не надолго. Посидев час, он уезжал.

Занятие межевое шло своим чередом, а крестьяне удивлялись тому, что капитан-землемер и его два помощника толклись преимущественно все в одном месте, близ просёлка, который, свернув с большой дороги, что шла между Калугой и Жиздрой, вёл в Караваево. Кроме того, дивило обывателей деревушки, что землемеры — полунощники: им случалось не ночевать, а где-то пропадать по ночам.

— Шатуны какие-то, прости Господи! — говорили в деревне.

Не прошло недели, как все огулом стали относиться подозрительно к этим землемерам, так как что это были за люди — сказать было очень трудно. К этому прибавилось ещё одно странное обстоятельство. В усадьбе Львовых ещё за неделю до прибытия землемеров нанялся в садовники какой-то пришлый человек. И его-то именно два раза видели в деревушке приходящим повидаться с землемерами.

— Совсем дело диковинное! — перешёптывались крестьяне.

Кое-кто собирался отправиться и тайком доложить барыне Брянцевой, что нанятый ею садовник шатается к ним и видится с землемерами неведомо зачем. Но собиравшиеся всё откладывали. Времена были лихие, даже для дворян, поэтому крестьяне тоже опасались всего на свете. Долго ли до греха? Попадёшь, как кур во щи, и пропадёшь задаром.

Разумеется, землемер Львов был поручик Коптев с двумя солдатами. Он выбрал сам в Петербурге с разрешения начальства трёх самых сметливых молодцов лет по тридцати — сорока, уже искушённых во всякого рода сыскных делах. Двух он взял с собой, якобы для орудования межевыми инструментами, а третьего, самого шустрого, подослал вперёд в Караваево. Этот Христом и Богом упросил Брянцеву взять его на службу без жалованья и, рекомендуясь отличным садовником, был, разумеется, тотчас же принят в услужение, так как харчи ничего не стоили.

Этот третий, по имени Прохоров и с прозвищем Жгут, давно служил в канцелярии и оказался для Коптева в высшей степени полезным. Прожив немного более недели в усадьбе Львовых, он уже был первым другом всей дворни. Речистый, мастер рассказывать, много видавший на своём веку и в России, и в столице, он скоро сделался первым лицом во дворе. Даже сама барыня Брянцева призывала его в горницы и заставляла кое-что рассказывать себе и племяннице.

Между тем Коптев, выдавая себя за однофамильца и бывая раза по три в неделю в усадьбе, вскоре понравился и Брянцевой, и молоденькой Софье. Среди тоски и однообразия их жизни молодой человек, бывавший в столицах, был дорогим собеседником. Но этого было мало. Судьба захотела, чтобы ещё очень юной Соне понравился этот землемер из военных. Быть может, это был первый молодой человек, которого она в своей жизни встречала, и вдобавок умный, благовоспитанный, красивый лицом, да к тому же ещё принявший участие в их судьбе.

Разумеется, и Брянцева, и молодая Львова вскоре откровенно рассказали молодому человеку про свою ужасную судьбу, но не скрыли от него и своих надежд на счастливое окончание всего, освобождение отца, а равно и прощение молодого Львова, находящегося в бегах. Вместе с тем они жаловались на притеснение местного воеводы, который раза три был у них и делал незаконные поборы, грозился и вёл себя неприлично по отношению к женщинам-дворянкам.

Капитан Львов с охотой взял на себя задачу усмирить тотчас и окончательно этого воеводу тем или другим способом. И к удивлению Брянцевой, действительно, при его заступничестве воевода, явясь ещё раз, был гораздо тише и приличнее.

Капитан стал всё чаще бывать в гостях в Караваеве. Запоздав однажды вечером настолько, что его пришлось просить остаться ночевать, он начал бывать уже каждый день и вошёл совсем в дружеские отношения и с пожилой женщиной, и с молоденькой девушкой. И он, по-видимому, не притворялся… Зато иногда он становился сумрачен и задумчив как бы без причины…