Названная женой

Гвенн поглядела на своё отражение: миндалевидные, слегка раскосые светло-серые глаза, опушённые густыми ресницами, гордо поднятую голову — и синего змея, ползущего по левой руке…

И вспомнила, как муж, в ответ на её шепот «Я прошу, Нис!» опустил над ними купол, произнёс: «Никто не увидит». Как внезапно тесной стала одежда, как отлетели пуговицы на её платье от рывка царевича, как морская земля ударила в плечи, а знакомое-незнакомое лицо закрыло собой весь мир… И не было ничего, только сине-зелёные волны. Затем Нис лечил её царапины на спине и ягодицах, так как оказалось, что они упали на какие-то местные колючки. А потом гладил спину Гвенн так нежно, что вновь хотелось плакать А потом хотелось поколотить, так как следы от его поцелуев он убирать отказался! Оставалось надеяться, что Лайхан не обратит внимания на синяки на шее. Но чтобы русалка да не заметила? Гвенн ощутимо начала краснеть.

Лайхан спросила словно бы в сторону:

— Нис позвал вас посмотреть на медуз?

— Судя по тому, как ты это говоришь, это приглашение имеет несколько иной смысл, чем просто полюбоваться на плавающий студень.

— Морской мир полнится слухами уже потому, что наш царевич вчера использовал магический купол, — Лайхан тоже полюбовалась делом своих рук и осталась довольна. — А всем любопытным были видны лишь сине-зелёные переливы.

— «Не слишком усердствуй», — вспомнила Гвенн вчерашнюю обиду. И тут же пожалела об этом, так стремительно поголубела Лайхан.

— Что? Простите, моя царевна, я чем-то обидела вас?

— Нис сказа-а-ал… — отчаянно всхлипнула она, — «Не слишком усердствуй».

— Милая девочка, и почему ты злишься? — Лайхан осторожно отвела руки Гвенн от её лица. — Сама-то как думаешь? Почему он так сказал?

— Потому что жена должна во всём подчиняться мужу, а я… — беспомощно всхлипнула Гвенн.

Как вести себя с царевичем, было совершенно непонятно.

— Потому что Нису нужна ты, такая, как есть. А не твои умения. Разве благие жёны подчиняются своим мужьям беспрекословно?

— Нет.

— Ты ещё слишком юна. Сколько тебе? Триста лет? Двести? Сто?

Гвенн качала головой на каждое слово, потом всё же выдавила:

— Восемнадцать.

Лайхан что-то пробормотала про детей и старых фоморов.

— Я не ребёнок! — в негодовании воскликнула Гвенн.

— Конечно, моя царевна. Иначе бы я не ошиблась в вашем возрасте. Но Нису — две тысячи лет. Если бы его интересовали постельные умения, он бы давно нашел себе мастериц…

— Из числа русалок?

Лайхан улыбнулась.

— Мы даём мужчинам то, что они хотят получить, Нис хочет только вас. Он же любит вас! Как вы этого не видите? Разве вам было плохо вчера?

— Если забыть про «не слишком усердствуй», то… — смутилась Гвенн, поняв, насколько разоткровенничалась. — Я теряюсь с ним, Лайхан! Никогда такого не было.

— Интересно, отчего это опытная в любовных утехах волчица вдруг теряется? — улыбнулась русалка, а царевна заморгала. — Если мне будет дозволено дать совет… Будьте честны с мужем. Вам это непривычно, и кажется, что вы обязательно проиграете, но это не так.

— Вот где он сейчас? Почему ушёл и ничего не сказал?

— О, вы не знаете, царевна, — сложила ладони перед собой русалка и опустила голову. «Пожелание мира и покоя», — вспомнила Гвенн. — Кто-то распустил слух, что все, воевавшие с благими, будут изгнаны.

— Нис, он?.. — взволновалась царевна. — Да что же это такое? Стоит только глаза прикрыть, как случается что-то неладное!

— Его слова оказалось достаточно. Теперь всё спокойно.

— Но кто-то упорно сеет смуту. Да где же он?

— Я здесь, — раздался голос супруга.

Гвенн подскочила с постели, оглядела себя.

— Не волнуйтесь. Вы прекрасны, моя царевна, — шепнула Лайхан и выплыла из покоев.

— Гвенни.

Бархатный голос, бархатная зелень глаз… Стоит, подпирая плечом стену, и смотрит так, что Гвенн то окатывает ледяной водой самой глубокой впадины, то бросает в невыносимое тепло царских купален.

— Это тебе.

Черный бриллиант, огранённый в виде сердца, сияет на синей ладони Ниса.

— Очень твердый. Упрямый, как ты. Примешь его от меня?

Гвенн подобралась. Мерзкий демон, всегда живущий в душе, подсказал злые слова:

— Это что, плата за ночь?

Нис не изменился в лице, только зрачки расширились до края радужки. Сжал камень в кулаке и очень медленно опустил руку.

— Она была ошибкой, — ледяным тоном произнес он. — Это больше не повторится.

И Гвенн поняла: сейчас повернётся и уйдёт, оскорблённый. Хорошо если не навсегда.

Одним прыжком она оказалась подле мужа, обняла за шею, быстро осыпала поцелуями холодное, застывшее лицо: подбородок, щёки, сжатые губы.

— Нис, Нис, постой! Стой же! Я сама не знаю, что говорю!

Ухватилась за руки, вновь ставшие ледяными от злости, прижалась к груди и ощутила, как бьётся его сердце — тоже тревожно, как и у неё.

— Нис, ну скажи что-нибудь, побей меня за глупость, только не молчи!

— Не говори так больше, Гвенни. Это больно, — медленно произнёс царевич.

И как жить, если муж не прощает малейшей несдержанности?

Ну, хорошо, призналась себе царевна, не такой уж и малейшей.

— Зачем так сказала?

— Я же извинилась!

— Ещё нет.

— Прости меня, Нис, — опустила глаза царевна.