Называется Жизнь (социологический роман)-Вторая Часть Дилогии

Инга однажды уже видела чету Робертсонов на каком-то кафедральном мероприятии, и они вызывали у нее симпатию радушием, доброжелательностью и интеллигентностью. Стивен Робертсон был высоким, несколько сутуловатым, седовласым, лет пятидесяти пяти — шестидесяти, подчеркнуто элегантным, с аристократическими манерами мужчиной, очевидно, придающим немалое значение своему облику.

Марти, его супруга, внешне составляла ему полный контраст. Несмотря на то что она была старше на два года, вела себя как-то по студенчески "хиппово", к чему предрасполагала и ее одежда — голубые джинсы и голубая, вся в кнопках-заклепочках легкая джинсовая рубашка навыпуск. Фигура ее была непропорциональной: маленький, узкоплечий, плоскогрудый верх и достаточно тяжеловесный низ. Ее большие светло-карие глаза, казалось, не знали иного выражения, кроме улыбки непреходящего удивления, выражающей примерно: "Ну разве вам не кажется, что все прекрасно в этом мире всегда и сегодня, в данную минуту?" С этой улыбкой она и встретила вновь прибывших гостей.

Все гости — 6 пар и одна незнакомая Инге и Саше женщина держали в руках по бокалу с напитком и легкие закуски в одноразовых тарелочках. Завидев новых гостей, они дружно их поприветствововали стандартными репликами, типа "Хау ар ю? Глад то си ю (Как поживаете? Рады вас видеть)". Инга сразу же получила массу комплиментов из-за столь разительного изменения в размере, стиле одежды и намного помолодевшего в целом облика с момента их последней встречи.

— Здравствуйте, — подойдя к Инге с улыбкой, сказала чисто по-русски неизвестная гостья. — Все же где бы ни был, какие бы интересные люди тебя ни окружали, но встретить соотечественников в другой стране — это всегда праздник.

— Здравствуйте, — так же с улыбкой, выражающей дружелюбие и удивление, ответила Инга, невольно залюбовавшись незнакомкой.

В ней сразу можно было узнать соотечественницу по одеянью, которое, вопреки американским традициям, выглядело "овердрес", то есть слишком нарядным для домашней вечеринки. Она была примерно Ингиного возраста. Брюнетка с мелкими чертами лица, маленькими, но лучистыми черными глазами, тонкими, как ниточки, выщипанными бровями, небольшим прямым носом, тонкими маленькими губами.

Лицо тщательно ухожено и с минимальным макияжем. Ее стройную, не по годам упругую фигуру эффектно обрамляло чуть прикрывающее колени платье из трикотажного черного бархата, завершающееся у шеи маленьким валиком вместо воротничка. Справа у плеча на платье приколота похожая на большую запятую золотая брошка, усыпанная бриллиантами, которые очень эффектно играли на черном бархате. На стройных ногах черные замшевые лодочки на тонком невысоком каблуке. Все изысканно, отточено, ничего лишнего.

Чем-то эта женщина даже напомнила Инге ее саму в звездные часы ее жизни, ее карьеры, ее короткого, вдохновенного романа с Останговым.

— А вы работаете в этом университете? — спросила незнакомка Ингу.

— Нет, я не работаю в этом университете, это мой муж здесь работает, — ответила Инга, почувствовав внутреннюю угнетенность своим нулевым статусом в этой научной среде, как когда-то давно, когда приехала в Академгородок с никому не нужным там юридическим образованием, в научной среде мужа.

— А вы кто по профессии? — не унималась гостья.

— Я по профессии философ, юрист, короче — гуманитарий. Но здесь я не работаю. Просто профессорская жена.

— Я вас понимаю. Наверное, нелегко начать сначала в нашем возрасте, да еще с гуманитарной профессией, — сказала гостья и прервала себя, протягивая Инге руку: — Сначала давайте познакомимся. Меня зовут Татьяна Николаевна. — И, рассмеявшись, добавила: — Здесь у вас в Америке от отчества отвыкаешь, потому — просто Татьяна, Таня. Я из Москвы, я биолог. Вот работала здесь месяц, хотела улететь вчера, но Стивен мне предложил остаться, посмотреть, как они празднуют один из самых главных праздников Америки — День благодарения. Да и муж посоветовал остаться.

— А ваш муж здесь тоже?

— Нет, он в Москве. Но он сам наездился по миру, видел все везде и порадовался за меня, раз уже мне представилась такая возможность.

Процедура аперитива уже подходила к концу, и все были наготове для призыва хозяйки занять места в "дайнинг рум" (столовой) для ужина. Саша формально улыбался жене, хотя все в нем выдавало, что он внутренне не с ней. И даже сев за стол рядом, он весь вечер разговаривал с сидящим слева коллегой по кафедре.

Справа от Инги расположилась русская гостья.

— Я так устала от английского. Целый месяц! Хоть наговорюсь на своем родном, а то уже волновалась, что забыла и не найду общего языка с любимым мужем, — весело сказала Татьяна. Инга не могла не заметить, что говорить о муже незнакомке доставляет особое удовольствие, и появилось чисто бабье любопытство узнать побольше об этой женщине.

— Я тоже буду рада пообщаться с вами, поговорить о России, о Москве, куда после Нового года собираюсь, — сказала Инга.

— А вы давно здесь? — спросила Татьяна.

— Можно сказать, давно, девять лет.

— И ни разу не были в России?