Называй меня Мэри

– И все равно бежишь впереди паровоза, Лилик. На месте ментов мы бы с тобой поняли: доказательства непрямые. Мало ли кто с кем общался за столиком. Девушка без нас прекрасно это просчитает. И займет глухую оборону. Никто не докажет, что Свистун уехал из клуба именно с ней. Единственное, на чем она может спалиться, – если папик сейчас в Киеве. И полиция придет, когда он как раз будет с ней. Возникнет вопрос: хрена ты делала вечером в пятницу в клубе на Подоле? Милене хоть как придется напрячься.

Кобзарь откинулся на спинку лавки. Теперь тревожное выражение исчезло с его лица.

– Вряд ли опекун запретил ей ходить по клубам. И вообще, ситуация для нее выигрышная. Сидела, никого не трогала, ждала подружку. Подсел незнакомый тип, начал приставать, клеить. Отшила, он ушел. А потом убралась прочь и она сама, от греха подальше. Такую линию гнул бы я.

– Влез в Миленину голову.

– Всегда пытаюсь влезть в чужие головы и действовать, как действовали бы другие.

– Да знаю твою манеру. – Пасечник снова почесал нос. – Если б ты еще внимательнее при этом был. Импровизируешь много.

– У тебя учусь.

– Не ври. Я сто раз подумаю, прежде чем сделать.

– Но все равно учитываешь все изменения обстоятельств. И действуешь так, как они того требуют. Я тоже.

– Ага. Только обстоятельства почему-то в основном против тебя. – Игорь бросил взгляд на часы. – Ну, поговорили. Дай бог, чтобы все сложилось, как думаем. На Головко чтобы тоже ничего не упало.

– Ага. Свистун всем рассказал, что делал. Санкцию от начальства на это получил. Мы оба понимаем: именно тут безопасно. Кто бы ни был замешан в том деле – каждый будет молчать.

Пасечник покряхтел, поднялся, опершись обеими руками на стол.

– Вишь, как замечательно. Все причастные и посвященные будут молчать. Милена – первая. Забудь о ней, вопрос решен. Других свидетелей твоей вчерашней, хм, встречи нет. Единственная проблема – дело чести.

– Ты о чем?

– Убийство полицейского. Мы с тобой, Лилик, тоже костьми легли бы, разыскивая. Только сам знаешь, лучшие злодеи выходят из бывших ментов.

– Это ты о себе?

Пасечник промолчал. Кобзарь тоже поднялся.

– На всякий случай – чистая самооборона.

– Ты передо мной сейчас оправдываешься? Так не надо.

– Убийств нынче и без нас хватает. Послушай утренние новости, чуть ли не каждый день кого-то убивают на Донбассе.

Пасечник на мгновение напрягся.

– Что значит – без нас… Мы никого не убивали, Лилик. О себе говори.

Кобзарь помолчал – ушел первым.

Руки коротко пожали возле выхода.

9

Два года назад, той зимой, оперативников массово отправляли на Майдан.

Сыщики под видом гражданских должны были слоняться среди повстанцев. Высматривали, прислушиваясь, фиксируя разговоры и заводя контакты. В те дни от милиции прятали десятки, если не сотни активистов, преимущественно раненных в уличных боях. Больницы и врачи сдавали не всех, и заданием оперов было выявлять беглецов. Пойманных паковали, развозили по управам, там клепали дела, оперативно судили и закрывали как минимум на два месяца.

Кобзарь был не в восторге от подобных методов, но и не удивлялся им. Он давно привык к деградации, работал по инерции, потому что не видел себя нигде, кроме «убойного» отдела. Лишь пытался по возможности держаться подальше от откровенного и неприкрытого произвола. Чего не скажешь про Дмитрия Свистуна. Среди всех сотрудников отдела ему такое нравилось больше всего. Артему Головко – совсем нет. Поэтому он терпел до последнего, а как только загорелось на Грушевского – терпение лопнуло, написал заявление и ушел.

Сам Олег вскоре через знакомых состряпал себе больничный, чтобы отсидеться.

Понимал, насколько это малодушно, но поделать с собой ничего не мог. Вечно сидеть на фиктивном больничном дома невозможно. Так что Кобзарь вернулся на службу и дальше выполнял приказы прессовать причастных к восстанию. Делал это, сцепив зубы и стремясь разобраться в себе, понять собственное отношение к событиям вокруг.

Выплеснулось через край, когда крепкие мужчины с «Автомайдана» поймали на улице трех гопников, которые чуть не забили арматурой насмерть студента с сине-желтой ленточкой на рукаве. Кобзарь тогда лично принял задержанных, даже начал работать и через несколько часов расколол главаря. Тот назвал их старшего, заявил: у них есть базы, на каждой – вооруженные бойцы, только ждут команды. Но Тимур Нагорный, начальник отдела, который заменил Пасечника, лично порвал протоколы, приказал отпустить троицу, а Свистун с опергруппой радостно помчался в больницу арестовывать полуживого студента. Его подстерегали, началась стычка, все снимали на телефоны, потом слили в Интернет. Идентифицированного Свистуна соцсети прокляли мгновенно.

Вот почему после того, как все закончилось и зазвучали требования гнать, а лучше сажать садистов в погонах и чистить милицейские ряды, его поперли одним из первых.