Называй меня Мэри

— Девушек точно так же привозили и везли обратно?

— Конечно.

— Значит, Андрей Анатольевич, можно предположить: убийца подстерегал каждую по дороге от вас?

— Наверное. Вам виднее.

— Заставлял переодеться, не спеша занимался сексом…

— При чем тут секс?

— Не хочу утомлять вас ненужными сейчас бумагами. Нужно будет — покажу и докажу: незадолго до смерти каждая имела половую связь. Вариантов два: вы — или убийца. Подчеркиваю: никаких признаков изнасилования.

— Подробности излишни, тем более гинекологические. — Он скривился. — Раскручивайте все сами. Вам за это платят. И вы, вижу, любите то, чем занимаетесь.

— Вы тоже.

— В моей работе больше эстетики. Искусство вообще эстетичнее смерти.

— По работе, которую я видела, этого не скажешь.

Вере не показалось — наконец что-то, сказанное ею наугад, на самом деле зацепило Веригу-младшего.

— Значит, вы врали. Моя работа вас не поразила и не зацепила. Вы пробрались в галерею ужом, сыпали комплиментами, втирались в доверие. Я купился, как всякий творец, и не только творец. Или врете сейчас.

— Сейчас?

— Убеждаете себя, что «Времена года» никак вас не тронули. Не имеете другой возможности вывести меня из равновесия.

— С чего вы взяли, что я хочу этого?

— У вас четыре трупа, госпожа полицейская. И идеальный кандидат на роль убийцы — богемный сынок богатого папочки. Вдруг начну нервничать, ошибусь, скажу или сделаю что-то не то.

Вера расплела пальцы.

— Без протокола, Андрей Анатольевич. Пока без протокола. Я хочу воспроизвести по минутам, даже по секундам последний день каждой из четырех ваших моделей. Опыт подсказывает только два варианта развития событий. Или девушек вывозили от вас уже мертвыми, или убивали по дороге от вас. Согласитесь, второй вариант вам выгоднее.

— Чем именно? Выводит меня из круга подозреваемых?

— Само собой. Но также — дает мне другого кандидата. Того, с кем девочки находились, уезжая от вас в Киев.

Верига-младший снова снял очки. Покрутил за дужку, нажал на веки пальцами и произнес, массируя их:

— Тимур Нагорный, охранная фирма «Ястреб». Он добрый приятель отца, я доверяю ему. Работа с моделями — мое частное дело. Я не привлекал лишних людей. Девушек привозил и отвозил он. Больше ничего сказать не могу. — Он убрал пальцы, вернул очки на место, поднялся. — Наверное, все последующие визиты сюда или наши встречи вне этого кабинета теперь будут проходить лишь в присутствии адвоката.

6

Сначала обнял так, что ребра хрустнули.

Потом, отпустив и отстранившись, легонько, шутя ткнул кулаком в челюсть.

— Так бы дать…

— Победителей не бьют.

— Их не судят. А бьют еще и как, бывает, до смерти, — заметил Пасечник, с подчеркнутой внимательностью осмотрев Кобзаря. — А ну, поворотись-ка, сынку. Сказать бы, тебя будто корова жевала. Но ты же всегда так выглядишь.

— Не поверишь — неделю ни капли. Разве что пива сегодня немного выпил, и то без особого желания.

— Ага, тебе еще квасить не хватало. Ничего, сегодня можешь.

— Именно сегодня?

— Ну, ты ж победил.

— Не совсем.

Олег вызвонил Игоря Пасечника, потому что теперь только он мог подсказать, куда двигаться дальше. Если бы Элис не вспомнила Свистуна, Кобзарь смело считал бы историю почти законченной. Оставил бы маньяка Вере Холод, действительно вернулся бы в свою покинутую берлогу и выпил бы за свое здоровье.

— Объясни.

— Давай по кофе.

— Тебя в таком виде никуда не пустят даже со мной. Разве что в тот твой легендарный «Фильтр».

— Бросай плохую привычку чуть что переться в ресторан. Кофе кругом навалом. Будь ближе к народу, Медвежонок.

От Шулявки он добрался на метро до Золотых ворот. Тут по периметру стояло несколько мобильных кофеен, а возле одной даже пристроилась деревянная бочка с остатками глинтвейна. Зима уже несколько недель как позади, но не выливать же добро.

— Как хочешь. Пойдем в скверик.

Они поднялись к памятнику князю Ярославу, взяли по кофе, заняли единственную свободную лавку. Кобзарь закурил, откинулся на спинку, вдохнул мартовский воздух полной грудью.

— Мыслю себе: без тебя не обошлось.

— То есть?

— Как-то очень быстро меня выпустили. Сказал бы даже — выпнули под зад, чем дальше, тем лучше.

— После нашей последней встречи ты исчез из поля зрения.

— Ты знал, чем я занимаюсь. Сам же денег подкинул. Извини, нету, пошли на добрые дела.

— Разве я отчета требую? Лилик, ты за короткое время накрыл Нагорного и его «ястребов». Я ворчал на тебя всегда, потому что постоянно должен был прикрывать. Сейчас тоже вписался, это и правда кое-чего мне стоило. Пришлось набрать нескольких персонажей, контактов с которыми избегаю для улучшения собственного эмоционального состояния. Но я всегда говорил и теперь повторю: ты делал то, что умеешь хорошо. Не лучше всего — однако очень хорошо. Особенно тебе удается все в экстремальных условиях. Только нос не задирай.

— Что-то в Киеве сдохло. Впервые за сто последних лет слышу от тебя похвалу.

— Еще столько же не услышишь. — Пасечник отхлебнул кофе, скривился. — Все равно в ресторанах лучше подают.

— Мы про кофе сейчас говорим?

— Ты сам хочешь что-то сказать. Я слушаю.

Кобзарю кофе нравился.