Не американская трагедия

…В то далёкое военное лихолетье Верочку через три месяца отпустили на свободу. Причиной послужила начавшаяся война – гибель Макарова, а возможно, щупальцам мракобесия стали нужны жертвы весомее. Большинство людей преклонного возраста живут прошлым – Верочка не исключение, но завидного прошлого не случилось, как не случилось счастливого настоящего. Всю войну Верочка работала на швейной фабрике – шила гимнастёрки и галифе для армии.

В сорок пятом, после Победы, Верочка нашла могилу своего мужа. Из пограничников Макарова к окончанию войны не осталось никого. Никто не смог открыть ей подробности тех событий. Одно-единственное сохранившееся письмо с фронта, от сибиряка, открыло для меня некоторые подробности той операции. Верочка нашла потерянное счастье в племяннике – сыне Нади, она стала шутить и смеяться. Но очередные эксперименты забрали последнее – они цинично отняли её бесценную жизнь.

Надюша

Длинная узкая комната с трудом вмещала скудный полуаскетический интерьер. От кровати большой до другой, маленькой, напротив – один всего шаг. Большое сомнение в убожестве помещения оставляло огромное, почти во всю стену, окно. Из-за его огромности и обилия света убожество несколько скрадывалось. Живущим здесь окно виделось вратами в большой сказочный мир. Когда разбушевавшаяся стихия хлестала в окно водяной сечкой, молниями расцвечивая на стёклах змеевидные потоки воды, на бледном лице «узника» обозначались, как на полотне экрана, текущие события. Не страх, а только его попутчик – ожидание, звучало мелодией сопровождения спектакля, разворачивающегося на стройплощадке развивающегося социализма.

За кроватью поменьше – стол, изготовленный на заказ, дабы втиснуть в интерьер всё остро необходимое. Боже упаси, речь не идёт о намётке вкуса, хотя элементом его можно было назвать, правда, с большой натяжкой, копию масляными красками известной картины «Утро в сосновом бору». Претензию на уют, картина, без сомнения, имела. За столом – стандартный стул не худшего достоинства, сбоку от него – широкая тумбочка, похожая на атакующего английского бульдога, сваянная руками мастерового собственной фантазией. В противоположной стороне – угловой буфет, стоял напоминанием о чьей-то неплохо сохранившейся роскоши. Нехитрая его оснастка дополняла сведения о жильцах. Посуда была в дефиците, что лишало жильцов возможности красивого семейного чаепития. У большой кровати сбоку – нагромождение на стуле из свёрточков и свёртков в пожелтевших от времени газетах. Впритык к входной двери, рядом с глухой створкой, – помойное ведро с мыльной водой. По стоявшему на табуретке оцинкованному ведру можно оценить рациональность жильцов в умении расположить на узком пространстве обитания всё необходимое для элементов жизнедеятельности.

Не буду терзать ваши ждущие событий головы описанием убогого жилища, хотя ещё несколько слов об абажуре. Свитый в косицу электрический провод держал его на приличном отдалении от высокого потолка. Скроенный из парашютной ткани руками домашней мастерицы, вложившей в рисунок частицу мечтательной души, он по вечерам отбрасывал тенью карусельный хоровод игрушек. Только по вечерам помещение обретало вид, да и то под сильным воображением, смахивающий на уютный пенал. Бывшая казарма, приспособленная под индивидуальное ведомственное жильё, перегороженная на секции-клетушки, служила постоянным пристанищем в большинстве своём одиноким молодым офицерам, сверхсрочникам и отчасти вольнонаёмным. На втором этаже здания казарменные залы делились перегородками, с учётом более высоких потребностей чинов рангом выше. С годами семьи вырастали детьми, да стариками-родителями, съехавшими с насиженных мест под надёжное крыло сына. Понятие «нормальный быт», как мы воспринимаем это сейчас, отсутствовало на обоих этажах. Вода – один кран на общую кухню, санузел – один на весь этаж. Самый распространённый атрибут каждой комнаты – ночные параши в углу потемнее, а на табуретке, как при описании выше, ближе к входу – вёдра с чистой водой.

…Надечка рано осиротела. Отца, в прошлом казачьего есаула из охраны самого царя, после революции и смерти мамы судьба на стыке эпох с дочерьми загнала в Закавказье. Щупальца НКВД в этих местах не так свирепствовали. Это ближе к столице сотни и сотни не успевших сбежать боевых казаков в короткое время исчезали на сибирских каторгах. Братья отца успели выскочить из горячего котла с отступающими войсками в Крым. Растеряв своих близких, оказались на чужбине. А сколько их, сынов своей любимой Отчизны, не дождавшись лучшей доли, упокоилось уже там, под неухоженными холмиками на задворках чужих минаретов.