Не ангел

— А мы не хотим уезжать, — заявила Венеция.

— И я не хочу, — ответила Барти, прочищая нос, — но придется. Война закончилась, нас больше не бомбят.

— Но мы все равно можем здесь остаться. Папа же здесь.

— Он не всегда будет здесь. Он поправится и захочет домой.

— А ты откуда знаешь? — спросила Адель.

— Кто тебе это сказал? — поинтересовалась Венеция.

Они страшно ревновали Барти к отцу.

— Он сам мне сказал.

— Ничего он не говорил!

— Врешь ты все!

Маленький Джей, почувствовав враждебность близнецов по отношению к его любимой Барти, просунул свою ладошку ей в руку.

— А мне понравится Лондон? — спросил он.

— Не знаю, — ответила Барти.

Лондон Джею не понравился, очень не понравился. Он чувствовал себя здесь совершенно несчастным. С того мгновения, как такси отъехало от Паддингтона — лондонского вокзала — и возбуждение, вызванное поездкой на поезде, улеглось, мальчик только и думал о том, как бы вернуться назад. Ему были ненавистны серые улицы, шум городского движения, заглушавший пение птиц, толпы людей, теснота, давка, ему показался отвратительным крошечный зеленый пятачок за домом на Китс-Гроув, называемый садом, наконец, он просто растерялся и не знал, чем себя занять.

В Эшингеме Джей целыми днями бегал вслед за Барти и близнецами то по дому, то на конюшню, то в поля, то снова по лужайкам к дому. Пока у девочек были занятия, он шел поболтать с Билли или с кем-нибудь в доме, или вместе с Дороти отправлялся в курятник за яйцами, или расхаживал по деревне. Дороти сделала ему удочку, и он часто сидел у ручья, терпеливо дожидаясь рыбки, которая так никогда и не появилась. А когда на каникулы приезжал Джайлз, то маленький Джей бегал уже за ним, а не за девочками, и Джайлз давал ему и Барти уроки крикета и учил кататься на некогда принадлежавшем тете Селии трехколесном велосипеде, который он случайно обнаружил на конюшне. Дети вместе обедали в большой кухне, а спал Джей в маленькой комнате: его постелька стояла между кроватями Барти и близнецов. Так что он никогда не бывал одинок.

Но теперь он целыми днями оставался только с Дороти. Мама, которая и так была для него некой отдаленной фигурой, уходила из дома рано утром, а возвращалась обычно уже после того, как он ложился спать. Ходить в школу ему было рано, поэтому они с Дороти гуляли по улицам, ходили в магазины, а иногда заглядывали в публичную библиотеку — вот и все развлечения. Раз или два в неделю его отвозили в гости к близнецам. Но и у них в доме, который был значительно просторнее и где было гораздо больше игрушек, Джей скучал. Да и вообще все изменились, даже Барти. Вместо свободной одежды, которую все носили в Эшингеме, на девочках теперь были красивые платья или нечто, называемое школьной формой: юбки, кофты и забавные плоские шляпы. Барти, Адель и Венеция ходили в школу, близняшки имели кучу друзей, которые вечно толпились в доме, но играть с Джеем никому не хотелось, или, что еще хуже, девочек вовсе не было дома. Барти была вечно занята домашними заданиями, и хотя она по-прежнему читала ему и играла с ним, Джей понимал, что ей сейчас не до него.

Тетя Селия тоже редко бывала дома, она работала вместе с мамой все дни, кроме выходных. Единственным человеком, у которого находилось для него время, был его дядя — отец близнецов, Уол, как они с Барти называли его. Он пока не совсем поправился, чтобы ходить на работу, поэтому часто читал Джею книжки, рассказывал разные истории и помогал рисовать картинки. Вид у него был отнюдь не счастливый: он часто печально смотрел на Джея, вздыхал и, казалось, думал о чем-то совсем другом.

— Как-то нам тут неуютно, а, старина? — сказал он однажды.

— Я не хочу здесь жить, — признался Джей. Он не вполне понял, что́ имел в виду Уол, понял только, что и тому одиноко. — Может, поедем в другое место?

Но Уол как-то кисло улыбнулся, прижал Джея к себе и сказал, что вряд ли это возможно, и так они сидели и молчали довольно долго.

— Просто совершенство! — воскликнул Себастьян. — Чудесно. И очень точно. Умница, однако, эта ваша девушка, художественный редактор.

— Художественный директор. Она очень гордится этим.

— Виноват. Она умница, как ее ни назови.

Они сидели в кабинете Селии и рассматривали эскиз суперобложки «Меридиана», выполненный Джилл. Обложка получилась очень стильной: часы в модернистском стиле и слово «меридиан», написанное несколько раз в разных плоскостях. Циферблат часов был маленьким и очень условным, но, если присмотреться, было видно, что вместо чисел на нем стоят буквы, которыми в противоположных направлениях выложено слово «меридиан». Вместо «12» стояла буква «М», а вместо «6» — «Н». Стрелками часов служили две бесполые человеческие фигурки с поднятыми ладонь к ладони руками: они показывали шесть часов.

— Вернее, «Н» часов, — сказала довольная Джилл, когда накануне вечером принесла Селии эскиз. — И это ведь будет в цвете, да? Я сделала бы красивый зелено-голубой циферблат с вкраплениями золотой краской.

— Чудесно, — восхитилась Селия, — просто превосходно. Надеюсь, иллюстрации будут в том же стиле?