Не ангел

— Так, давайте-ка взглянем на него. Бедный малыш! Для начала, сестра, оботрите кровь с личика. На голове большая рана. Очень опасная. Пульс есть? Ну-ка, дайте я. Передайте мой стетоскоп. Где же его родители?

— Родителей нет, — сказал человек из «скорой помощи», — во всяком случае, с ним никого не было. Похоже, он бегал сам по себе. Что очень странно. Полиция взяла показания людей на месте происшествия.

— Ясно. В таком случае нет ли сообщений о пропавших детях? Мисс Джексон, поручаю вам узнать. Нужно побыстрее выяснить, чей это ребенок.

В прихожей громко зазвонил телефон. ММ схватила трубку:

— Да? Да, это Маргарет Литтон… да. Понимаю. Да. Так он… Поняла. Да. Нет. Конечно. Я поняла. До свидания.

Она положила трубку и очень медленно направилась в кухню. Селия навсегда запомнила ее вид в тот момент: в буквальном смысле слова мертвенный, с серым сморщенным лицом и глазами, провалившимися в глубокие глазницы. Она была точно мертвая. Как Джей…

— ММ, — позвала Селия, — ММ, сядь, иди сюда. — Та шарахнулась от нее.

— Я не могу сесть, — сказала она хриплым, совершенно чужим голосом. — Мне нужно ехать в больницу. Джей там.

— В больницу? — переспросила Селия, страшась задать самый главный вопрос. — В какую больницу, ММ?

— Святой Марии в Паддингтоне.

— А… он… он?..

ММ еще раз посмотрела на нее пустым взглядом. И вдруг далекая-далекая тень улыбки тронула ее белые губы.

— Он жив, — прошептала она одними губами и затем, желая ощутить вкус этого слова, повторила уже громче: — Он жив. Мы… поедем на твоей машине или на моей?

— Слава богу, он жив, — сказала Селия, — правда, у него тяжелые травмы. Сотрясение мозга, он пока без сознания, у него сломана нога и несколько ребер. Но он жив.

— Слава богу, — повторил Оливер, — спаси его Господь. Что же случилось?

— Никто толком не знает. Он сбежал из дому сегодня утром около двенадцати, а в больницу его доставили много часов спустя. Его сбила машина. А что случилось до этого, не известно. Водитель был в больнице. Бедняга, несчастный человек, как же мне жаль его.

— Нашла кого жалеть, — угрюмо заметил Оливер. — У него что, глаз не было? Или он не смотрел, куда едет?

— Я думаю, смотрел, — возразила Селия, — несколько человек утверждают, что он ехал очень медленно. Просто Джей вдруг выскочил прямо перед машиной. Откуда ни возьмись, как он говорит.

— Транспорт становится очень опасным, — произнес Оливер. — Мне кажется, что нашим дочерям нельзя позволять ездить в школу одним. Мне это никогда не нравилось, а теперь…

— С ними Барти.

— Да, но ты представляешь, какая громадная ответственность на нее ложится? Она, кстати, страшно переживала за Джея, все они переживали; нужно им сказать, что он жив.

— Да, обязательно. Я поднимусь к ним.

Оливер взглянул на жену, выражение его лица было странным.

— А ты… как? — спросил он.

— Нормально, — быстро ответила она, — в полном порядке.

Но это было далеко не так. Ей казалось, что теперь она уже никогда не будет в полном порядке. В тот день Себастьян разобрал ее на части: невозмутимое, сдержанное целое, которое она так хорошо знала и которым так мастерски владела, рассыпалось на куски. Себастьян собрал его снова, но уже в ином порядке, в иной форме, и эта новая форма смущала, тревожила ее и отвлекала на мысли самого опасного свойства.

— Я влюблен в вас, — внезапно признался он в тишине, когда они шли по набережной и она все еще пыталась выглядеть невозмутимой. — Я влюблен в вас. Вы же знаете это, знаете?

То была самая невероятная минута — застывшая, остановившаяся, благоговейная, когда Селия почувствовала почти страх, страх за то, что́ он сотворит с ней, с ее жизнью, и в то же время — глупое, смешное, радостное счастье.

— Да нет, вы не влюблены, — усомнилась она.

Тогда Себастьян как вкопанный остановился перед ней, загородив путь, с напряженным от гнева лицом — таким, какого она прежде никогда у него не видела.

— Селия, не оскорбляйте меня, пожалуйста, — произнес он. — Не нужно. Я не мальчик, и мои чувства не игрушка. Это серьезно. Поверьте мне, я не шучу.

— Я и не думала вас оскорблять, — испугалась она. — Правда. Жаль, если вам показалось, что это так.

И Себастьян снова стал самим собой — обаятельным, живым, острым, порывистым.

— Хорошо, — сказал он, взял ее руку и просунул себе под локоть. И они пошли так вместе по солнцу, и вид у них был вполне благопристойный, как ей показалось, в какой-то степени даже супружеский — в общем, не такой, как у парочки, попавшейся в сети запретного любовного романа. Впрочем, с какой стати у них должен быть такой вид?

— А теперь скажите мне, пожалуйста, как вы ко мне относитесь, — попросил немного погодя Себастьян.

Селия осторожно ответила, что испытывает к нему самые хорошие чувства: восхищение, привязанность, глубокую симпатию… Она относится к нему как преданный друг.

— Ой, леди Селия, — улыбнулся он, — какая же вы обманщица. Вы чувствуете нечто значительно большее, чем это. Разве не так?

— Нет, — ответила она и обнаружила, что тоже улыбается ему в ответ.

— Конечно да. Преданный друг не реагировал бы так, как вы, узнав о моем браке.