Не ангел

Поймав взгляд матери, Селия лучезарно улыбнулась и заставила себя сосредоточиться на церковной службе. Чудесной службе с яслями и свечами. Все дети были здесь: Джайлз, сильно повзрослевший, Барти, мило-серьезная, и близнецы, которые все время хихикали, перешептывались и толкались, а бабушка время от времени призывала их к порядку. Джей сидел рядом с Барти, и она одной рукой обнимала его. Он тоже подрос и превратился в симпатичного маленького мальчика. После Рождества ему предстояло пойти в сельскую школу, и он сказал Барти, что ждет не дождется этого.

— Я решил, что буду врачом, когда вырасту. Чтобы помогать больным детям, как мне помогали. И как ты помогала, — добавил он, потому что ММ рассказала ему о том, что Барти его спасла.

А кроме того, Джей никогда не забывал, как в ту ночь в больнице Барти сидела рядом и читала ему сказку. Он понятия не имел, о чем была эта сказка, — все стерлось в памяти, — помнил только, что ему становилось все лучше и лучше, пока он не заснул. Потом эту книгу ему прочла мама, и это оказалась самая прекрасная из всех сказок на свете.

В церкви присутствовал и Билли. Он сидел на задних скамьях вместе с остальными слугами. Теперь у него была новая нога, и с ней он чувствовал себя гораздо уверенней. Ему хотелось съездить на Рождество домой, но он передумал, когда до него дошли слухи, что в Эшингем приезжает Барти. Сильвия, похоже, чувствовала себя получше и собиралась поселиться у девушки Фрэнка, она написала Билли, что это избавит ее от многих хлопот. Девушку звали Гвен. «Она чудесная и так по-доброму ко мне относится», — сообщила Сильвия. Барти говорила, что Гвен с Фрэнком поженятся, как только он начнет немного больше зарабатывать. Впрочем, дела у Фрэнка шли неплохо: он устроился клерком в страховую компанию и каждый день ходил на службу в белом воротничке, чем Сильвия очень гордилась. Если бы только Тед мог видеть его!

После службы и ужина, когда дети устали, Оливер ушел спать, ММ и Джей отправились в свою «голубятню», а лорд Бекенхем уснул в библиотеке, леди Бекенхем спросила Селию:

— Ты где витаешь?

— Нигде. — Селия посмотрела на нее самым невинным взглядом. — Ты о чем, мама?

— А то ты не знаешь, как же! Вся где-то там. С нами только наполовину. Никак любовника завела?

— Мама!

— Я тебя не виню. Ни в коей степени. У Оливера вид совершенно полинявший. С ним тебе было очень тяжело, я понимаю. Все же будь осторожна, помни. Кто он?

— Я… в общем, это… — И вдруг Селия расслабилась. Поговорить об этом стало бы таким облегчением. А мама единственный человек, кому можно полностью доверять.

И она ей рассказала — столько, на сколько отважилась. Мать выслушала ее абсолютно молча, затем сказала:

— Пока все вроде нормально. Смотри, не позволяй этому выйти из-под контроля. Любовники не заменяют мужей, Селия, — только в постели. В конце концов это приедается. А в результате можно потерять все. — (Селия не ответила.) — Тебе кажется, что ты его любишь, так ведь?

— Мама, мне не кажется, я это знаю.

— Да, что ж, таковы романы. Но всегда помни, что ты нарушаешь верность. Причем я сейчас имею в виду не супружескую верность. Я говорю про верность жизни. Миловаться друг с другом, развлекаться, стараться понравиться… Но ход жизни, Селия, не в этом, он — в ведении хозяйства, управлении домом, воспитании детей. Не забывай это, Селия. Жизнь — нечто большее, нежели цветистые слова и оргазмы.

— Мама!

— Но это же правда. Что он за человек?

— Ты бы одобрила. Во всяком случае, мне так кажется. Он учился в Молверне[29].

— Ну, не знаю, одобрила бы или нет, — улыбнулась леди Бекенхем. — При встрече я поделюсь с ним своими сомнениями. Что вовсе не значит, что знакомство состоится. Ни к чему это.

— Да, — грустно согласилась Селия, — ни к чему. Но мне бы хотелось.

— Постарайся просто получать от этого удовольствие, — пожелала мама, потрепав ее по плечу, — удовольствие от того, что есть. Не требуй многого. Иначе все испортишь. И не слишком вини себя. А теперь я иду спать. Какая Барти красивая, правда? Чудный ребенок.

— Согласись, я ведь не ошиблась в ней? — спросила Селия, обрадованная переменой темы.

— Разумеется, нет. Но тебе еще многое предстоит. Она становится очень хороша. Попомни мои слова, это будет головная боль.

— Не больше, чем близнецы.

— Ой, Селия. А ведь так и есть. Ну давай об этом в другой раз, дорогая. Спокойной ночи.

Сильвия весело провела Рождество с Гвен и ее семейством, но потом, когда похолодало и стало сыро, а клубы лондонского тумана сгустились, она сильно захворала. Она перенесла одну из форм гриппа, правда не самую опасную, но появилось осложнение в виде того, что Сильвия называла грудной болезнью, и бо́льшую часть января она пролежала в постели. Она так сильно болела, что Марджори даже предложила вызвать доктора. Но Сильвия наотрез отказалась.

— Мы не можем себе это позволить, Марджори. Это всего лишь грудная болезнь. Все будет хорошо.