Не ангел

Сильвия кое-как перетерпела ланч. Его подали в комнате экономки, почти самом теплом месте во всем доме: помещение было маленькое, зато ярко пылал камин. Заметив, что Сильвия дрожит, Селия посадила ее поближе к огню и достала одну из шалей матери, чтобы укутать ей плечи.

— Как вы себя чувствуете? — шепнула она, зная, что Сильвия сильно не любит суеты вокруг себя.

Сильвия слабо кивнула и попыталась съесть аппетитный кусок жареного ягненка, один вид и аромат которого уже говорили о том, как он вкусен, но ее по-прежнему мучила тошнота. Она одолела несколько маленьких кусочков, но, чтобы проглотить каждый из них, ей потребовалось огромное усилие, и ароматные кусочки превращались у нее во рту во что-то сухое, наподобие того черствого хлеба, что мистер Фелпс иногда присылал ей из булочной. Ах, как это досадно, ведь впереди был еще жареный барашек.

Сильвию сильно мучила боль в животе. Теперь ей было уже не холодно, а жарко, и она сидела, вежливо улыбаясь и заставляя себя прислушиваться к разговору: Билли был в восторге от верховой езды, Барти — от полученной стипендии, леди Селия вообще молчала и выглядела немного усталой. Леди Бекенхем не обедала с ними, но в конце обеда пришла сказать, что едет кататься верхом, они увидятся за чаем, а повариха испекла Билли праздничный пирог.

— Чай тоже будем пить здесь. Ровно в четыре, а потом, Билли, ты займешься двором. Я беру Майора, галоп пойдет ему на пользу.

— Да, хорошо, ваша милость.

Билли разговаривал с леди Бекенхем так свободно, совсем ее не боялся, хотя, конечно, уважал. Похоже, он очень любит ее, решила Сильвия. Она встала: ей захотелось в туалет, она стеснялась спросить об этом раньше, а поездка была долгой. Внезапно острая боль кольнула ее в бок, Сильвия закрыла глаза и невольно тихонько застонала.

— Сильвия, вам плохо? — встревожилась Селия. — Что такое?

— Нет… просто что-то живот заболел. Ничего страшного. Вы не покажете мне, где туалет, леди Селия?

— Конечно. Прошу прощения, я не подумала об этом раньше, все были так возбуждены. Пойдемте. Похоже, у вас сильно болит. Если завтра вам не станет лучше, мы попросим старого доктора Грира осмотреть вас.

— Нет-нет, не хочу вас беспокоить.

— Боюсь, придется.

Сильвия заснула у себя в комнате в «голубятне». Ей здесь очень нравилось: это был такой уютный маленький домик, гораздо лучше, чем тот, большой. Она бы с радостью навсегда осталась здесь, но без десяти четыре пришла Барти и сказала, что нужно идти в дом на праздничный чай в честь дня рождения Билли.

— Тебе не хочется, мам?

— Еще как хочется, — ответила Сильвия, и впрямь почувствовав себя лучше после отдыха. — Да разве я такое пропущу, Барти? Конечно пойду.

Леди Бекенхем устроила Билли чудесный чай. На столе появился огромный пирог, облитый глазурью, и двадцать свечей по числу его лет. К чаю вышли ММ с Джеем, конюхи — приятели Билли и домашняя прислуга — все Билли очень любили. Старший конюх, маленького роста ирландец, некогда служивший жокеем и прошедший всю войну без единой царапины, частенько говорил, что ему проще воевать с немцем, чем с разгневанной леди Бекенхем. Он повторил это и теперь, пока они ждали ее.

— Мне тоже, — согласился пришедший пораньше лорд Бекенхем. — Немца можно хотя бы пристрелить…

Под всеобщие аплодисменты Билли задул свечи.

— Теперь загадывай желание, — сказала Барти.

Билли взглянул на нее, потом на маму, потом на леди Бекенхем.

— Если откровенно, — произнес он, и его круглое лицо зарделось, — мне и желать-то нечего. Только вот если, конечно, ногу, так ведь меня бы здесь не было, будь она цела.

Все захлопали и захохотали. Леди Бекенхем смачно высморкалась в один из своих необъятных и слегка неопрятных носовых платков, которые всегда были при ней, и заявила, что на сей раз вполне достаточно, и если Билли сейчас же не уберется во двор, да побыстрее, черт тебя дери, и не подготовит конюшню на ночь, то вскоре пожелает оказаться где-нибудь подальше отсюда.

Сильвия легла в постель, как только вернулась в «голубятню». Каким облегчением было лечь и не двигаться. Она лежала подогнув ноги — это облегчало боль, Барти принесла ей горячую грелку, которая тоже помогала. Теперь Сильвия подумала, что это месячные — как раз время. Хорошо, что хоть делать ничего не надо, по крайней мере до завтра. Глядишь, оно и полегчает.

— Мам, тебе плохо? Давай я попрошу тетю Селию вызвать доктора.

— Ради бога, не нужно, Барти. Пустяки. У меня так бывало, все пройдет.

Ей не хотелось объяснять подробнее: Барти еще слишком мала, чтобы понимать такие вещи.

— А! Так, может, это связано — ну, ты понимаешь, — с месячными?

— Барти, вот тебе на! — вздрогнула Сильвия. — Откуда ты об этом знаешь?

— Мне тетя Селия говорила, — удивилась Барти. — Сказала, что мне важно знать об этом заранее. Чтобы не испугаться. Наверное, это не особенно приятно, — добавила она.

— Да, не особенно, — живо согласилась Сильвия, — но приходит ся терпеть, вот и теперь тоже. Не будем больше об этом. Мне уже намного лучше. Пойди-ка поболтай с Билли, он тебя дожидается.