Не ангел

ММ знала, что Джаго никогда не согласился бы отдать мальчика в интернат, во всяком случае в раннем возрасте. Она старалась воспитывать Джея так, как хотел бы Джаго, но это было нелегко, потому что они с Джаго никогда не обсуждали эту тему. Они не говорили: «Я хочу, чтобы мой ребенок играл на фортепьяно, имел велосипед или собаку», а если что-то подобное и случалось, то очень редко и неопределенно. ММ лишь примерно знала, какую жизнь в широком ее понимании Джаго желал бы сыну. Естественно, предполагалось достойное образование. Неважно, будет ли это интернат или нет, но школа должна быть хорошая, чтобы обеспечить мальчику широкие возможности в жизни. Сельская школа для этого вряд ли подходила.

В Биконсфилде была довольно приличная начальная школа для мальчиков, и ММ решила больше узнать о ней, чтобы отдать туда Джея, когда ему исполнится восемь лет. Потом он мог бы пойти в среднюю школу, но не в частное привилегированное заведение — Джаго этого не одобрил бы. Но получит ли Джей в обычной средней школе приличную подготовку, чтобы затем продолжить образование? Все это представлялось очень сложным. И ММ не с кем было поделиться своими волнениями: Оливер вечно занят и слишком рассеян, когда речь идет о чем-то, помимо «Литтонс»; леди Бекенхем и Селия считают, что в восемь лет мальчика следует отдать в начальную школу — это в той же степени неизбежно, как смена молочных зубов на постоянные и коротких штанов на длинные, — а там видно будет. Что касается Дороти, то она с удовольствием сидела бы с Джеем дома и даже делала за него уроки аж до восемнадцати лет. Больше у ММ никого не было.

Уважаемая мисс Литтон!

Я получил большое удовольствие от нашей с Вами встречи за чаем и хочу также от всего сердца поблагодарить Вас за книгу, которую вы мне прислали. Это действительно замечательное произведение, и, кроме того, в первом издании, а их уже было семь, что делает книгу особенной ценной. Вы были так добры и великодушны.

Я очень надеюсь, что в Ваш следующий приезд в Лондон на ежемесячное заседание издательского совета, о котором Вы упоминали, Вы позволите мне снова угостить Вас чаем. С нетерпением жду от Вас вестей.

Искренне Ваш,

Гордон Робинсон.

ММ прочла письмо и с улыбкой подумала, как приятно и как просто доставить человеку удовольствие. Этот Робинсон действительно весьма обаятелен. Возможно, он немного скучный — в нем есть что-то от старой девы, — но зато участливый, вдумчивый и очень обходительный. Надо сказать, что в обществе таких людей ей было легче, чем среди блистательной публики, которой старались окружать себя Оливер и Селия. Бесконечная охота Бекенхемов тоже изрядно ей надоела. Нет, лучше уж спокойная, без претензий беседа с Гордоном Робинсоном. ММ принялась размышлять о Джаго и о том, как бы он отнесся к Гордону Робинсону, и тяжело вздохнула. Иногда ей казалось, что она чересчур странная личность.

— Что-то ты сегодня очень рано, — удивился Себастьян. — Еще только десять часов.

— Знаю, знаю. Но у меня встреча в Хэмпстеде, я не смогла отказаться. Я только забежала на Финчли-роуд и подумала, что могла бы на часок заскочить к тебе. И вот я здесь.

— Но меня могло не оказаться дома.

— Себастьян! Когда это ты в такую рань выходил из дома?

Он действительно вставал очень поздно, что для человека такой неуемной энергии казалось странным.

— Ну что, тогда поднимемся наверх?

Они лихорадочно целовались в холле. Он немного отстранился, вытянув руки, чтобы разглядеть ее. На Селии было темно-розовое креповое платье с новомодной, сильно укороченной юбкой до середины икры и приспущенной линией талии. Темные волосы скрывала кремовая соломенная шляпка с узкими полями.

— Даже жаль тебя раздевать — ты так хороша во всем этом.

— Я не буду раздеваться. Разве только сниму шляпу. У меня нет времени. Просто хотелось увидеть тебя, Себастьян, прикоснуться к тебе, услышать. Больше ничего.

— О господи! Дорогая моя! Ты меня заставляешь… в общем, волноваться. Тогда пойдем на кухню, я приготовлю тебе чашку чая. — Она прошла за Себастьяном, села на один из деревянных стульев, молча наблюдая за ним. — Как же все-таки я тебя люблю, — отрывисто сказал он, — очень-очень.

— Знаю, что любишь. Знаю, Себастьян.

— И от этого понемногу становлюсь несчастным.

— Не говори так. Какой тогда во всем этом смысл, если мы будем несчастны, — сказала Селия, подумав о маме.

— Да никакого. И если мужчина влюблен, он способен выдержать гораздо больше, чем в иное время.

— Очень глубокомысленное замечание.