Не ангел

Роберт чувствовал глубочайшую печаль, тоску и даже гнев. Воспоминания о жене словно накрыла темная тень, и его любовь — а это действительно была любовь — как-то потускнела.

— Послушай, Лоренс, — сказал он, пытаясь выглядеть разумным, даже беспечным, — ты же не можешь на самом деле жить здесь один.

— Я буду не один, со мной будет жить мой брат.

— Но нельзя же, чтобы Джейми жил здесь с тобой без присмотра взрослого человека. Я просто не могу этого допустить.

— Вам придется это допустить, — твердо заявил Лоренс, — потому что закон на моей стороне.

— Но я твой законный опекун как вдовый супруг твоей матери.

— Думаю, я и это смогу оспорить. Адвокаты справятся с такой задачей.

— Это тоже предмет правового спора, — закипая от бешенства, прошипел Роберт, — и я буду отстаивать его.

Финансовая подоплека ситуации была не столь серьезна: компания Роберта процветала, он теперь стал умеренно богатым человеком и притом совершенно самостоятельным. Слава богу, думал он, слава богу, что Дженетт не предоставила ему тогда заем на становление компании «Бруер — Литтон», иначе Лоренс теперь претендовал бы и на нее.

Но изгнание из дома, который он привык считать своим, вместе с Мод, подобно впавшему в немилость слуге, необходимость подыскивать иное место проживания — все это совершенно нестерпимо. Не только для самого Роберта, но и для Мод. И еще больше вызывало негодование Роберта по отношению к Дженетт. Подвергнуть риску будущее собственной дочери, законное положение Мод в фамильном доме. Как могла Дженетт так поступить?

Может быть, она любила Мод менее горячо, считала ее менее значимой, чем мальчики. Те были Эллиотты, а Мод была Литтон. Неужели мать действительно способна так рассуждать и поступать? Теперь у Мод нет семьи, весь ее маленький мир разрушился. И потеря матери обернется для нее чем-то гораздо худшим. Девочка обожала Джейми, который очень нежно к ней относился, и проявляла какую-то щенячью преданность Лоренсу, следуя за ним по пятам по всему дому, когда он там бывал, торопливо перебирая маленькими ножками и прося подождать ее. Чего Лоренс никогда, конечно же, не делал, поскольку откровенно не любил ее, почти так же, как Роберта. Мод была еще слишком мала, чтобы замечать такое. В конце концов, если они переедут отсюда, она будет избавлена от этого неприятного открытия.

Но у Роберта не было намерения переезжать. Помимо Мод, следовало подумать и о Джейми: ему нужно много любви и заботы, он обожал мать и ужасно тосковал по ней. Мысль о том, чтобы оставить его одного в доме со слугами и братом, была невыносимой. Так что Джейми тоже придется переехать туда, где будет жить Роберт, а это значит, что мальчик тоже лишится своего законного права. На такое, естественно, не пойдет ни один суд. Роберт не спал ночами, думая обо всех этих делах, его мысли перескакивали с юридических норм на моральные. Он предварительно посоветовался со своим юристом, который выразил глубочайшее изумление условиями завещания и решимостью Лоренса реализовать их.

— Что, черт возьми, ты с ним сделал, Роберт? — смеясь, спросил он. — Он же всего лишь мальчишка! Тоже мне, новоявленный Гамлет!

Роберт обиделся и заметил, что поводов для веселья мало и что Лоренс считает Роберта виновным в смерти матери.

— Спасибо, хоть не отца. А то форменный Гамлет! Только сумасшедшей возлюбленной не хватает…

— Это я уже скоро сойду с ума, — пожаловался Роберт. — Вопрос вот в чем: удастся ли ему все это, действительно ли закон на его стороне?

— Если у него есть официальный опекун, — сказал юрист, — и если этот человек так же решительно, как Лоренс, настроен выгнать вас вон, тогда, боюсь, у тебя, старик, проблемы.

— Как такового опекуна нет, — ответил Роберт, — есть только поверенные. По имуществу Эллиоттов.

— А они точно не являются опекунами Лоренса?

— Точно.

— Ну что ж, тогда теоретически они могут попросить тебя выехать. Но только если сочтут, что это в интересах обоих мальчиков. Ты говоришь, младший, Джейми, любит тебя?

— Очень.

— Тогда у тебя сильная моральная позиция. Ты был прекрасным мужем, преданным отцом и отчимом, и закон на твоей стороне. Они могут справиться на предмет ведения хозяйства, убедиться, что ты не намерен скрыться, присвоив себе какие-либо денежные средства, что ты не отличаешься чрезмерной экстравагантностью, и если их это устроит, то едва ли они поддадутся желаниям парня, который явно не в себе. На твоем месте я перестал бы волноваться.

— Перестать волноваться я, может, и смогу, — ответил Роберт, — но не могу не расстраиваться.