(не) беги от меня, малышка (СИ)

Двое мальчишек смотрят на меня. Одно фото я помню. Это мы с Игорёхой на море ездили. Я тогда загорел, оброс лохмами чёрными.

И вот тоже я.

Только это не я, а лохматый глазастый парень уже в современной одежде, на фоне парка.

Как две капли воды. Совпадение? Нихера…

Сердце колет, машинально тру район груди, потом ловлю все такой же безэмоциональный взгляд Кирсана, спохватываюсь.

Киваю, чтоб продолжал дальше, а сам лихорадочно прикидываю, что это вообще такое может быть?

Как?

Незащищённый секс был в моей жизни ровно три раза. Второй и третий – совсем недавно, с Ладой.

Первый… Я вообще не уверен, что он был, но списываю на погрешность. Которая не погрешность… Да?

Кирсан, получив разрешение, продолжает:

– Эллада Леонидовна Фокина. Потеряла родителей в семнадцать лет. Автомобильная катастрофа. В автобус врезался мерседес, случился занос… Те, кто сидели на первых четырех местах возле водителя и сам водитель, погибли. В детском доме была всего два месяца до своего совершеннолетия. В квартиру вернулась на Самойловскую 15.

Он опять делает паузу.

Дьявол дает мне время осмыслить то, что ему уже давно известно.

Прочувствовать по полной.

Но этого не требуется.

Я и так все чувствую.

И да, в принципе, он может больше не продолжать.

Если до упоминания адреса еще была вероятность, то теперь…

Самойловская 15 – моё проклятье. Дом, который горел, в пламя которого я храбро вбегал раз за разом.

И вынес её… Свою малышку… Напуганные невинные глазки, обалденной красоты личико. Худющая, как тростиночка… Она даже в руках не ощущалась.

Десять лет назад Лада была именно такой.

Эля. Она представилась Элей, когда я лежал с ожогами в больнице.

– Почему Лада? – голос хрипит, словно чужой. И сердце болит. А взгляд… Не могу оторвать от лица черноволосого улыбчивого мальчишки. Богдана. Петровича.

– Сменила имя при получении нового паспорта. После пожара устроилась санитаркой в больницу, где лежали вы. Потом её уволили по требованию вашей подруги Светланы Ивашовой.

Кирсан опять молчит, предоставляя мне возможность вспомнить, кто такая Светлана Ивашова.

Я помню, кто это. Спасибо, Кирсан.

Лана. Моя недо-невеста, кинувшая парня с обожженным лицом в самый сложный для него период.

Усвиставшая обратно в столицу к красивой жизни. Последний раз она пять лет назад на моей орбите появлялась. Сильно потасканная. Видно, красивая жизнь не задалась.

Киваю.

Кирсан продолжает:

– Жильё получила в неблагоустроенном резервном фонде на окраине города. За три месяца до родов переехала в жильё благотворительного фонда «Мама дом», там же жила девять месяцев после рождения сына. Получила помощь с работой и образованием. В данный момент выплачивает ипотеку на двухкомнатную квартиру в новостройке…

– Все. Я понял, – обрываю я его, тру глаза, с удивлением ощущая влагу на пальцах.

Так. Надо собраться… Сейчас надо собраться.

Лада Леонидовна охрененный мне сюрприз преподнесла. Круче не бывает.

Интересно, за что?

Почему так?

Чувствую помимо еще не до конца прошедшего ступора, загорающуюся злость.

В «Мама доме» она жила, значит… Добрые люди помогали. Ей. И моему сыну. Пока я…

Каким образом получилось так, что я ее не искал?

Вернее, искал, но…

Но в тот момент у меня столько было проблем, что практически полгода на обезболивающих жил. Мир видел через окно больничной палаты. Только мать допускал к себе, даже с отцом не хотел говорить…

Лелеял в себе злость и эгоизм, как мальчишка.

В то время, как она…

Сука…

Беременная, без жилья, без работы… Как она выжила-то? Как умудрилась?

Опять гляжу на фото.

Мальчик. Хитрые глаза. Проказливый , наверно, бедовый. Как я в детстве.

– Генетический тест делать? – голос Кирсана доносится, словно эхом в тумане.

Мне послышалось, или в нем проскальзывает желчь? Кирсан не из тех, кто выражает свои эмоции. Он вот такой белый снаружи, и лютый лёд внутри. Но здесь не сдержался…

Так…

Я не один, надо собраться.

Не отнимая руки от глаз, не отводя взгляда от фото, командую резко:

– Тест не делать. Данные по «Мама дому» - в течение недели, это не срочно. Данные по ипотеке, счетам Фокиной и прочему – в финотдел. Выделить двоих бойцов для охраны Фокиной и… - тут голос дрожит все-таки, - Богдана. Круглосуточно. Отчеты обо всех передвижениях… Богдана. Чем увлекается, какие кружки посещает… И так далее. Тренер его… Черт… Забыл, как зовут… ездит на паджеро. Изолировать. Чтоб даже близко к Богдану не подошел. Свободен.

Михалыч уходит.

Наконец-то.

Выдыхаю, протираю пальцами глаза. Эмоции захлёстывают, но где-то глубоко внутри. Там, где спрятан тот живой, душевный парень Петр, умеющий мечтать о настоящей любви, семье и доме. О прекрасных путешествиях с любимой и любящей девушкой, о семейных вечерах, украшенных детским смехом.

Именно он, пожарный, был таким. Всё хотел свой дом построить, дерево посадить и сына вырастить. Чтобы всё правильно в жизни, а не так, как у Петра Григорьевича. То одна стерва, то другая. Петр Григорьевич, крутой бизнесмен. Спит в офисе или отеле, квартира пустует месяцами. Там никто не живёт. И никто не ждёт его возращения.

Набираю номер.

В трубке протяжные гудки. Как волны, накатывающие на берег.